— Я родилась в семье Светлых. И мать, и отец принадлежали к семьям, которые превыше всего ценили чистоту крови. В моей родословной нет низших и уж тем более в ней не могло быть Тёмных. У нас с этим очень строго. Малейшее отклонение от правил — и всё, ты уже изгой для семьи и клана. — Я грустно улыбаюсь и всё глубже погружаюсь в свои воспоминания. — Не только Тёмные могут быть жестоки. В моём окружении с оступившимися поступали очень сурово.
— Это потому у тебя так ярко проявляется дар, что его не в состоянии заглушить даже блокаторы? Из-за того, что оба твоих родителя были Светлыми? — Гаранор касается моего лица там, где висок пересекает продольная полоса, а потом ласково гладит пальцами щёку.
— В этом, но не только. У моего отца был очень сильный дар, его ещё подростком взяла под своё крыло армия, потом забрало разведывательное управление Креута. Он многого достиг за короткое время, быстро продвигался по карьерной лестнице, стал одним из самых ценных агентов РУКа. Со временем он возглавил отдел специальных операций, а Светлые такого уровня в Креуте приравниваются к Тёмным. Поэтому мы с Летисией росли без блокаторов, отец об этом позаботился. Поэтому наша сила развивалась, а вживили их мне, уже когда настоящая я должна была исчезнуть, чтобы потом возникнуть в Грассоре с новой личностью. Но вживлять блокаторы в двадцать лет — бесполезно. Да, они подавляют мою магию, но полностью её меня не лишают.
В номере тепло, ещё теплее в его руках, но я всё равно ёжусь. Почувствовав это, Гаранор крепче прижимает меня к себе и спрашивает осторожно:
— Это от них ты бежала? От своей семьи? И что стало с Летисией? Какое отношение ко всему этому имеет тот высший?
Я отрицательно качаю головой:
— Нет, дело не в моей семьей, хотя… Наверное, в какой-то мере и в ней тоже. Но лучше обо всём по порядку. — Я собираюсь с мыслями и продолжаю рассказывать: — Мама умерла пять лет назад. У неё было редкое неизлечимое заболевание, от которого она очень быстро угасла. Врачи ничего не могли сделать. После этого мы с Летисией отца почти перестали видеть. Он и до этого всё время пропадал на работе, мотался по миру, неделями не бывал дома, а когда её не стало, нам показалось, что в тот страшный день мы потеряли и его тоже. Отец считал, что жизнь в роскоши более чем компенсирует его отсутствие. А спустя пару лет после смерти мамы, Летти и я познакомились с Валаром Каной.
— Знакомое имя…
Я задираю голову, чтобы посмотреть на Гаранора, и меня тут же целуют в кончик носа. Мягко гладят по плечам, чтобы унять дрожь, которая появляется всякий раз, когда я вспоминаю об этом животном.