— Наверняка ты о нём слышал. Он относится к тем Тёмным, которые способны купить половину мира. Ну вроде вас с Ксанором, — шучу мрачно, а потом добавляю: — Вернее, относился. Два года назад его судили и приговорили к пожизненному, но со связями Валара и его возможностями, я боюсь, это пожизненное долго не продлится. Потому я и старалась не привлекать внимание прессы, пока не поняла, что с Хоросами не привлекать к себе внимание просто невозможно.
— Если бы ты сразу объяснила мне, рассказала правду. — Он запинается, явно испытывая досаду, что из-за него я ввязалась в отношения с Ксаном.
— Сразу я тебе не доверяла и, если честно… даже немного тебя побаивалась.
Я не умею читать чужие мысли, но готова поклясться, Гаранор сейчас громко про себя матерится. Ну или, скорее, себя ругает.
— Что он сделал с твоей сестрой?
Видно, что ему задавать вопросы так же непросто, как мне на них отвечать. И тем не менее потребность выговориться никуда не исчезла, наоборот, стала ощущаться ещё острее.
— Для начала он влюбил её в себя. Вернее, — я запинаюсь и, мысленно обрушив на себя горную лавину в наказание за чувства к чудовищу, уныло добавляю, — мы обе в него влюбились. Но Валар выбрал Летисию, и мне пришлось его забыть. Знала бы я тогда, для чего именно он её выбрал, сама бы его прибила!
Я сжимаю руки в кулаки и, только осознав, с какой силой впиваюсь в ладони ногтями, заставляю себя разжать пальцы. Гаранор забирает у меня, если так можно выразиться, мои руки и накрывает их своими. И я снова немного расслабляюсь. От его тепла, от того, что он рядом.
— Как отреагировал ваш отец на появление в жизни дочери Тёмного?
— Лишил её родовой метки и изгнал из семьи.
— Вот так просто отрёкся от своего ребёнка?
Поймав мрачный взгляд Хороса, я с грустью отвечаю:
— И он, и все наши родственники. Я пыталась до него достучаться, но папа… В общем, он никогда не слышал никого, кроме себя. Летисии пришлось исчезнуть. Впрочем, если её и ранило решение отца, чувства к Валару на тот момент всё затмили. Я пыталась связаться с сестрой, но она как будто исчезла из этого мира. Жутко за неё переживала, надеялась выйти на Кано, но он тоже улетел из Креута. По крайней мере, это было единственное, что мне удалось тогда выяснить. А потом грянула ещё одна трагедия.
Гаранор отходит, чтобы снова наполнить наши бокалы (видимо, решил, что архес вполне может заменить мне антидепрессанты), а я подтягиваю колени к груди и продолжаю:
— Отца обвинили в предательстве. В том, что он в течение нескольких лет сливал какую-то суперважную информацию секретным службам Джоагейта, с которым у Креута всегда были напряжённые отношения. Не знаю, откуда взялся этот бред, но… — Я сглатываю застрявший в горле горький ком подступающих слёз. — И недели не прошло, как его аэрокар разбился. Мне сказали, что папа умер мгновенно, и для меня эта аэрокатастрофа тоже была бредом. Отец был очень осторожным водителем, был слепо предан Креуту… Он не был преступником, но от него избавились, как от лишнего балласта! Уничтожили без всяких разбирательств!