– Как вы узнали, что к горлу мисс Кампо приставлялся нож?
– Она сообщила нам об этом, и у нее на шее была обнаружена колотая ранка, что свидетельствует в пользу ее показаний.
– Вы говорите, что проводился некий судебно-медицинский анализ, подтвердивший соответствие ножа ранке на ее шее?
– Нет, это было невозможно.
– Итак, вновь мы имеем только слово мисс Кампо в пользу того, что нож приставлял к ее горлу именно мистер Руле.
– У меня тогда не было причин сомневаться в ее словах. Нет их и сейчас.
– Итак, без предъявления каких бы то ни было объяснений вы, очевидно, и нож с инициалами обвиняемого готовы счесть крайне веским доказательством его вины, не так ли?
– Да. И я бы сказал: с предъявлением хорошего объяснения! Он принес туда этот нож с единственной мыслью…
– Вы специалист по чтению мыслей, детектив?
– Нет, я детектив. И я просто говорю, что думаю.
– «Думаю» – здесь ключевое слово.
– Это то, что мне известно из вещественных доказательств и свидетельств по делу.
– Я рад, что вы так уверены в себе, сэр. На данный момент у меня нет больше вопросов. Я сохраняю за собой право еще раз вызвать детектива Букера – уже как свидетеля защиты.
У меня не было намерения вновь вызывать Букера на место для дачи свидетельских показаний, но я подумал, что эта угроза может произвести правильное впечатление на жюри.
Я вернулся на свое место, а Минтон пытался компенсировать причиненный мной урон и залечить нанесенные раны с помощью повторного прямого допроса. Правда, урон на уровне впечатлений, полученных присяжными в результате перекрестного допроса, и тут уж мало что можно исправить. Однако с позиции защиты Букер всего лишь мальчик, удачно подставленный для битья. Настоящий урон будет нанесен позже.
После того как Букер сошел со свидетельского возвышения, судья объявила первый, утренний, перерыв. Она велела присяжным быть на месте через пятнадцать минут, но я знал, что перерыв продлится дольше. Судья Фулбрайт была заядлой курильщицей и уже получала широко обнародованные административные взыскания за курение тайком в своем кабинете. Это означало, что теперь, чтобы ублажать свою привычку и избегать последующего скандала, ей приходилось спускаться на лифте, покидать здание и стоять снаружи, в зоне для въезда тюремных автобусов. Я прикинул, что у меня есть по крайней мере полчаса.
Я вышел в коридор побеседовать с Мэри Элис Виндзор и поработать со своим сотовым. Было похоже на то, что во время дневного заседания мне предстоит заниматься свидетелями.
Первым ко мне подошел Руле – ему хотелось поговорить о перекрестном допросе Букера.