Вскоре мы поняли, с кем имеем дело. Я имею в виду наших командиров. Мятежников мы никогда не видели. Зато мы неплохо разобрались, что собой представляют капитан Лефевр и лейтенант Форжера. Два подонка, только что из Алжира, бредили «кампанией устрашения», которую полагалось проводить в деревнях. Этот эвфемизм означал, что нам следует терроризировать население и отбивать у него желание сотрудничать с СНК. Методы самые примитивные. В каждой деревне мы били людей, разрушали и жгли дома. Там были только мирные, безоружные жители. Женщины, дети, старики. Я чувствовал себя последним подонком.
Оба наших офицера обожали пытки. В каком-то местечке, уже не припомню названия, они устроили оперативный защитный пункт. Проще говоря, допросный центр. Они использовали электрический прибор, дававший ток для нашего радио, превратив его во что-то вроде электрошокера, только работавшего на дизельном топливе. Я никогда не забуду запах солярки и сливавшиеся с ним вопли…
Но что еще хуже, новобранцам эта мерзость пришлась по вкусу. Человек от природы мерзок. А если он не мерзавец, то трус. Те, кто не хотел участвовать в пытках и расправах, делали это из страха. Мы превратились в скотов. Словно опьянели, но при этом сохранили подспудную трезвость, от которой было только хуже. И мы еще больше зверели. В глубине души мы во всем винили наших жертв. Придурков крестьян, помогавших врагу. А еще мы винили Африку. Ее непрерывные дожди…
Я сразу подумал о дезертирстве. Это не так уж сложно. Найти проводника, украсть гражданскую одежду, скрыться в джунглях. За несколько дней я добрался бы до Нигерии. Но это было бы бегством. Невозможно. Я должен был остановить машину. Освободить остальных от двух отморозков. Спасти негров. У меня был один выход: убить негодяев, которые нами командовали. Много дней я строил планы. И уже не замечал, что творится вокруг. Бил, грабил, разрушал… Но не испытывал стыда. Благодаря своему плану. Скоро я положу этому конец. Я спасу Африку!
Тогда-то мы и попали в засаду. Километрах в десяти от Бафанга. Посреди джунглей. Из-за дождя первых выстрелов мы не услышали. Сорвалось несколько листьев. Осколки коры разлетелись в пелене дождя – и передо мной упал один человек. Лионель Касдан, очень верующий армянин, который уже несколько недель не открывал рта. Парнишка моих лет с выпуклыми глазами, словно ожидавшими Страшного суда. Так я подумал тогда. Под огнем я сказал себе: «Вот оно. Господь наконец решился. Всем нам крышка…»
Перекрикивая ливень, Лефевр и Форжера отдавали приказы. Солдаты пытались укрыться, когда их густой сетью накрывали дождь и пули, вода и железо. Меня словно парализовало. Я не двигался. Опустившись на одно колено рядом с Касданом, я видел в его глазах смерть и ждал, когда она заберет и меня.