– Есть отпечатки обуви. Ботинок времен Второй мировой войны. И частицы дерева. Особого вида акации со следами пыльцы из Чили.
– Это и яйца выеденного не стоит, если не удастся установить прямую связь между сектой и жертвами. Не сомневаюсь, что в этом отношении они соблюдали особую осторожность. Поверь мне, ни Гетц, ни Манури не посылали Хартманну мейлов.
Касдан стукнул по столу:
– Эти гады похищают и пытают детей! Они серийные убийцы! Их надо остановить. Нечего с такими миндальничать!
– Успокойся. Пусть даже нам многое удалось нарыть, сам знаешь, у нас связаны руки. На самом деле мы и приближаться к ним не имеем права. В «Асунсьоне» полно оружия. Если мы только попытаемся их атаковать, в лучшем случае добьемся коллективного самоубийства, как в секте Солнечного храма. А в худшем – настоящего сражения, как в Уэйко, с погибшими с обеих сторон.
– И что теперь?
Маршелье нажал на кнопку «печать».
– Подпиши протокол и спи спокойно, а мы продолжим расследование. У нас есть зацепка.
– Что за зацепка?
– Бабки. У них слишком много денег. Или они отмывают грязные деньги из Чили, или занимаются запрещенной торговлей. Финансовая инспекция напала на след их счетов в Швейцарии. Мы ждем разрешения от банков, чтобы их проверить. А также разрабатываем цепь их анонимных фирм, прикрывающих одна другую.
– На это уйдут месяцы.
– А может, и годы. Но тут ничего не поделаешь.
Маршелье вытащил распечатки и протянул их Касдану:
– Подпиши свои показания. Мы пометим их грифом «heroic fantasy»[38].
Касдан расписался, радуясь, что может наконец уйти, и испытывая раздражение от неповоротливости полицейской машины. Он напрасно пытался сглотнуть. Вспомнились восьмидесятые годы, когда его мучили обострения и от нейролептиков пересыхало во рту.
Он встал и кивком попрощался с Маршелье.
Касдан уже взялся за дверную ручку, когда тот произнес:
– Есть и другой выход.
– Какой?
– Проникнуть в Колонию. Найти Хартманна. Мы уверены, что немец живет в Коссе. Его надо похитить, вернуть во Францию и, не поднимая шума, отдать под суд. Как израильтяне нацистских преступников.
– И кто за такое возьмется?
– Точно не мы. И ни одно из официальных полицейских подразделений. Как, впрочем, и армия. Разве что какие-нибудь вольные стрелки. Из тех, кому нечего терять.
Касдан понял, что Маршелье видит в этой роли его самого. Шестидесятитрехлетнего старика с приметной внешностью…
– Это благословение?
– Надо навести порядок. Не важно, кто этим займется.
– Ты положился бы на старого армянина?
– Нет. Но я не могу запретить тебе отправиться на горнолыжный курорт.