– Если окажется, что ублюдок действительно проживает по адресу, куда мы сейчас едем, нам удастся приблизиться к нему намного плотнее, чем он мог представить себе в самом жутком кошмаре. Он примется изо всех сил рыться в своей психопатической башке, чтобы обнаружить, где он совершил ошибку. А это заставит его сильно усомниться в нашем следующем шаге, верно? Он станет более уязвимым, а именно это нам и надо.
Они обогнали полтора десятка автомобилей, прежде чем Рахиль ответила:
– Поговорим об этом чуть позже, хорошо? А сейчас я хотела бы немного помолчать.
Исабель на мгновение взглянула на нее, когда они выскочили на мост через Малый Бельт. С губ Рахили не сорвалось ни единого звука, но если присмотреться, можно было заметить, что они постоянно шевелились. Глаза ее были прикрыты, руки сжимали мобильник так сильно, что суставы побелели.
– Ты действительно веришь в Бога? – спросила Исабель.
Прошло несколько секунд; видимо, прежде чем открыть глаза, Рахили нужно было завершить молитву.
– Да, действительно. Я верю в Богоматерь и в то, что она заботится о таких несчастных женщинах, как я. Поэтому я молюсь ей, и она услышит меня, я убеждена.
Исабель нахмурилась, но кивнула и замолчала. Любое слово сейчас было бы неуместно.
Ферслев расположился посреди лоскутного одеяла угодий рядом с Исефьордом и во многом представлял собой беспечную идиллию, не очень соответствующую их новому знанию о том, что скрывает этот провинциальный уголок.
Исабель ощутила, как сердце забилось быстрее по мере приближения к намеченному адресу. И когда они еще издалека увидели с дороги едва различимый за множеством деревьев дом, Рахиль взяла ее за руку и попросила остановиться. Лицо Рахили побелело, она непрерывно терла щеки, как будто хотела ускорить кровоток. Лоб блестел от пота, а губы были крепко сжаты.
– Остановись здесь, Исабель, – сказала она, когда они подъехали к изгороди, выкарабкалась из машины и опустилась на колени в канаве у обочины.
Ей было дурно. Она стонала после каждого рвотного спазма. Так продолжалось до тех пор, пока желудок полностью не освободился.
– Ты в порядке? – спросила Исабель в тот момент, когда мимо промчался черный «мерседес».
Как будто и так было не понятно – все-таки ее спутницу рвало, но такова уж общепринятая форма сочувствия.
– Ну вот, – произнесла Рахиль, боком пристроившись на пассажирском сиденье и вытерев уголки рта тыльной стороной ладони. – Что теперь?
– Подъедем прямо к дому. Он думает, что мой брат-полицейский проинформирован. Так что если негодяй находится в доме, он отпустит детей, едва увидит меня. Никак иначе поступить он не посмеет. Лишь бы у него самого была возможность скрыться.