Прошло уже более десяти лет с тех пор, как он убил этого «чудака», после чего старательно избегал оплаты любых счетов в конвертах с прозрачными окошками, время от времени падавших в щелку ящика для писем. Через несколько лет его отключили от электричества и ассенизации, и с тех пор к нему никто никогда не приходил. Паспорт и водительские права на мужское имя, снабженные новыми фотографиями и приемлемой датой рождения, справил ему фотограф из Вестебро. Прекрасный и умеющий держать слово человек, для которого изготовление подделок было настоящим искусством, как проделки учеников Рембрандта, подстрекаемых своим учителем. Настоящий художник.
Имя Мэдс Кристиан Фог сопровождало его уже десять лет, и вот теперь и с ним нужно распрощаться.
Он вновь превратится в Чаплина.
Шестнадцати с половиной лет он влюбился в одну из своих сводных сестер. Она была такая хрупкая, такая воздушная, с высоким лбом и тонкими венами, проступающими на висках. Ничего общего с грубым генетическим материалом отчима или коренастостью его собственной матушки.
Он желал целовать и обнимать ее, тонуть в ее глазах и с головой погружаться в нее, прекрасно зная, что это запрещено. В глазах Господа они были кровные брат и сестра.
В итоге он в одиночестве предавался греховному занятию под одеялом, а то и забирался под соломенную крышу и по вечерам тайно подсматривал за ней сквозь щели между потолочными досками в ее комнате.
Там однажды и застукали его, как говорится, на месте преступления. Он лежал и глазел на красавицу в тонкой ночной рубашке, как вдруг она на мгновение подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Шок оказался настолько сильным, что он резко дернул головой назад, прямо в стропила, и торчащий гвоздь пропорол ему правое ухо почти насквозь.
Все услышали, как на чердаке он заорал от боли, и пошло-поехало.
Сестрица Ева в порыве страха перед Богом наябедничала матери и отчиму. Чего ее глаза не могли узреть, так это злобы, граничащей с ненавистью, которая рвалась из обоих родителей.
Сначала они допрашивали его, угрожая вечным проклятием, но он не желал ни в чем признаваться. Он пялился на сводную сестру и хотел увидеть предмет своих воздыханий без одежды. Как проклятия могли заставить его признаться? Он и так слышал их слишком часто.
– Ну, ты сам напросился! – заорал отчим, напрыгивая на него сзади.
Возможно, он и не имел превосходства в силе, но захват оказался неожиданным и жестким, парализовав руки и шею.
– Принеси крест, – кричал он супруге. – Выбей дьявола из этого одержимого тела. Бей его, пока вся нечистая сила не будет изгнана!