Может ли он оставить ее в покое? Она провела тут столько времени, за которое можно было доехать до Рёдовре и вернуться обратно, и он все еще должен оставить ее в покое? Строго говоря, Ирсе следует сложить все южные фрукты обратно в свою маленькую грязную сумку-тележку и в шотландском тряпье, вместе с волынкой и всем прочим барахлом проваливать в Ванлёсе или откуда там она прикатила, черт ее возьми.
– Милая Ирса, – взял он себя в руки, – либо ты в течение ближайших двадцати семи минут предоставишь мне эти ничтожные счета, снабженные пояснениями, либо я сейчас же любезно попрошу фру Лизу с третьего этажа оформить тебе расчет за приблизительно четыре часа интенсивной работы. И в таком случае на пенсионные выплаты можешь не рассчитывать, ясно?
– Закрой рот. Извини за грубость, но прозвучало столько слов. – Она широко улыбнулась. – Кстати, неужели я забыла сказать, как тебе идет эта рубашка? У Брэда Питта есть похожая.
Карл опустил глаза на клетчатый кошмар из «Квикли», вдруг почувствовав себя в этом подвале удивительно бесприютным.
Он прошел в кабинет Асада. Тот сидел, водрузив ноги на верхние ящики стола и прижимая к иссиня-черной щетине телефон. Перед ним лежали десять шариковых ручек, которых теперь, естественно, Карл недосчитается в своих запасах, а под ними виднелись бумажки с какими-то именами, цифрами и арабскими каракулями. Асад говорил медленно, четко и удивительно чисто. Он излучал солидность и покой, в руке крепко держал крошечный картонный стаканчик с ароматным турецким кофе. Можно было вполне принять его за туристического агента из Анкары, которому только что удалось заказать огромный самолет для перевозки тридцати пяти нефтяных шейхов.
Асад повернулся к Карлу и одарил его сдержанной улыбкой. Очевидно, его тоже требовалось оставить в покое. Настоящая эпидемия.
Не устроить ли себе в связи с этим профилактический сон в офисном кресле? В таком случае можно было бы сомкнув, веки, просмотреть фильм о пожаре в Рёдовре и надеяться на то, что дело окажется раскрытым, как только веки распахнутся.
Мёрк как раз успел усесться в кресло и задрать ноги, когда его прекрасный и способствующий продлению жизни план был прерван голосом Лаурсена:
– Карл, а у вас осталось что-нибудь от самой бутылки?
Карл заморгал.
– Ах от бутылки? – Перед его глазами мелькнул заляпанный жиром фартук Лаурсена, и он опустил ноги на пол. – Да, если для тебя в понятие «что-нибудь» входят три с половиной тысячи осколков размером с муравья, то у меня их целый пакет. – Он отыскал прозрачный пакет и поднял его на уровень глаз Лаурсена. – Ну что? По-твоему, это «что-нибудь»?