К содержимому следующих десяти коробок добавлялись некоторые подробности, накладывающие странный отпечаток на сложившуюся картину. Тут появились золоченые фоторамки. Альбомы для наклеивания вырезок и сами вырезки в увеличенном формате. Альбомы со вклеенными в них событиями и памятными заметками. Все, что отражало его детство, причем все с налетом лжи и замалчиваний, которые постоянно светились в его глазах, когда он обращался к воспоминаниям о детстве.
Хотя ее муж всегда утверждал обратное, вряд ли он был единственным ребенком в семье. У него была сестра.
На одной из фотографий он стоит в тельняшке, сложив руки на груди, и смотрит в камеру печальным взглядом. Ему не больше шести-семи лет. Нежная кожа и густые волосы, расчесанные на пробор. Рядом с ним стоит маленькая девочка. С длинными косичками и невинной улыбкой. Возможно, она фотографируется впервые в жизни. Прекрасный небольшой портрет двух абсолютно разных детей.
На обороте фото три буквы – «Ева». Там было написано еще что-то, но потом зачеркнуто ручкой.
Она принялась просматривать фотографии и переворачивать их – везде эти зачеркивания.
Ни имен, ни указаний на место. Все вычеркнуто.
«Зачем зачеркивать имена и названия? – думала она. – Ведь таким образом люди исчезают навсегда».
Прежде она часто сидела у себя дома и рассматривала старые черно-белые снимки без подписей.
– Это твоя прабабка, ее звали Дагмар, – изредка комментировала мать, но это нигде не было зафиксировано.
А когда не станет матери, откуда взять все эти имена? Кто у кого родился? И когда?
Но у этой девочки было имя. Ева.
Несомненно, сестра. Те же глаза, тот же рот. На двух фотокарточках, где они были вдвоем, она смотрела на брата с восхищением. Это было трогательно.
Ева выглядела как совершенно обычная девочка. Светленькая и чистенькая, с распахнутым навстречу миру взглядом, который, помимо самого первого снимка, всегда выражал больше обеспокоенности, нежели мужества.
Когда брат, сестра и их родители были запечатлены на фото все вместе, они стояли так тесно, словно хотели защититься от остального мира. Они никогда не обнимали друг друга, просто прижимались очень близко. На нескольких фотографиях, где они присутствовали все вчетвером, расположение фигур было одинаковым. Впереди дети с расслабленно опущенными руками, за сестрой – мать, она опустила ладони на плечи девочки, а ладони отца покоятся на плечах сына.
Словно эти две пары рук прижимали детей к земле.
Она пыталась понять этого мальчика с глазами старичка, который потом стал ее мужем. Было трудно. Все-таки между их жизнями пролегла огромная пропасть лет, теперь она ощущала это как никогда.