. Тот, кто сменил тельняшку на шерстяной пиджак, пиджак – на армейскую куртку, которую в свою очередь заменил партизанским платком. И наконец, вот он, кто натягивает этот платок себе на лицо, когда приходит время.
Это хамелеон, безошибочно определяющий, какой цвет примерить на себя и в какой момент. И только теперь она это поняла.
Она секунду постояла, размышляя над тем, не убрать ли все коробки обратно, благополучно забыв обо всем, что обнаружила в них. Ведь тут лежали вещи, о которых он сам явно не желал помнить.
Не стремился ли он в каком-то смысле спрятать под колпак свою прежнюю жизнь? Да, именно этого он и хотел. Иначе рассказал бы ей обо всем. Иначе не стал бы ничего зачеркивать.
Но как ей теперь быть? Не узнав его жизнь, она не сумеет по-настоящему его понять. А ведь он отец ее ребенка.
И она вновь обратилась к его жизни, аккуратно упакованной в коробки, стоящие в коридоре. Архивные папки в обувных коробках, обувные коробки в ящиках. Все хронологически упорядоченно.
Она с нетерпением ожидала момента, когда же он перестанет решать проблемы на баррикадах, и вот что-то заставило его изменить направление кардинально. Как будто бы однажды он успокоился.
Каждому периоду соответствовала своя картонная папка, снабженная указанием года и месяца. Очевидно, один год он посвятил изучению юриспруденции. Другой – философии. Несколько лет путешествий по Центральной Америке, где, согласно другим брошюрам, он перебивался сезонной работой в отелях, на виноградниках и скотобойнях.
По-видимому, лишь вернувшись домой, он постепенно начал становиться тем человеком, которого она встретила. Вновь эти тщательно упорядоченные папки. Армейские брошюры. Кривые записи о школе сержантов, военной полиции и пограничном корпусе. На этом личные заметки и коллекция маленьких реликвий завершались. Никаких имен или указаний на местопребывание или личные отношения. Исключительно пространные зарисовки уходящих лет.
Последнее, что могло дать какой-то намек на дальнейшие планы, была маленькая стопка проспектов на различных языках. О морском образовании в Бельгии. Листы, агитирующие за вступление в Иностранный легион, с прекрасными видами Южной Франции. Всевозможные копии бланков-заявлений о поступлении на обучение торговому делу.
О том, какой именно путь он избрал для себя в итоге, – ничего. Только сведения об интересах, характерные для него в определенные моменты жизни.
В каком-то смысле все выглядело абсолютно хаотично.
И пока она расставляла эту кипу коробок по местам, заявил о себе страх. Она знала, что он поступил на некую секретную работу – по крайней мере так он говорил. И до сих пор как-то само собой разумелось, что это работа на благо общества. Служба в разведке, служба полицейского под прикрытием или нечто подобное. Но откуда такая уверенность, что он трудится во благо? Разве у нее были какие-то доказательства?