– Что-нибудь слышал про это место? – поинтересовался он у Чака.
– Психбольница. Вот все, что я знаю.
– Для невменяемых преступников, – уточнил Тедди.
– Иначе нас бы сюда не направили, – сказал Чак.
Опять эта сухая ухмылочка.
– Как знать, Чак. Ты не производишь впечатление стопроцентно уравновешенного человека.
– Может, пока мы здесь, я забронирую себе кроватку на будущее. Пусть подержат.
– Неплохая мысль.
Мотор ненадолго заглох, пока паром разворачивался вправо вместе с течением, а затем снова затарахтел. Перед ними теперь было открытое море, а паром кормой подплывал к причалу.
– Насколько мне известно, они применяют радикальные подходы, – сказал Тедди.
– Красная зона?
– Нет. Просто радикальные. Есть разница.
– В последние годы она стирается.
– Бывает, – согласился Тедди.
– А эта сбежавшая пациентка?
– Про нее я мало что знаю, – сказал Тедди. – Прошлой ночью она слиняла. Ее имя записано у меня в блокноте. Остальное, надеюсь, они нам расскажут.
Чак оглядел бескрайнее водное пространство:
– Куда ей деваться? Поплыла домой?
Тедди пожал плечами:
– Наверняка их пациенты находятся в плену разных иллюзий.
– Шизофреники?
– Почему нет. Сомневаюсь, что ты здесь увидишь обычных монголоидов. Или какого-нибудь типа, которого пугают трещины в асфальте, или беспробудную соню. Насколько я мог понять из дела, тут настоящие психи.
– И сколько из них, по-твоему, придуриваются? – спросил Чак. – Меня это давно занимает. Помнишь «восьмерок»[1] на войне? Сколько из них, как ты думаешь, были действительно психами?
– Был у нас, в Арденнах, один тип…
– Ты был в Арденнах?
Тедди кивнул.
– Однажды он проснулся и заговорил задом наперед.
– Слова?
– Предложения. Например: «Крови следы тут, глядите, сержант». А вечером, сидя в окопе, он охаживал себя по голове камнем. Методично так стучал. Мы офонарели и даже не сразу поняли, что он выцарапал себе глаза.
– Иди ты.
Тедди покачал головой, словно сам себе не веря.
– Через несколько лет мне рассказал один парень, что в госпитале для ветеранов в Сан-Диего вместе с ним был слепой, который говорил задом наперед. Его разбил паралич, и врачи не могли установить причину. Парень сидел у окна в инвалидном кресле и весь день разглагольствовал про свой урожай зерновых. А вырос он, между прочим, в Бруклине.
– Да, когда парень из Бруклина считает себя фермером, это, пожалуй, тянет на восьмую статью.
– Я тоже так думаю.