А несколько окрепнув, я обнаружила, что вынашиваю ребенка. Муж мой был единственным наследником, и род оборвался бы с его смертью… если он и в самом деле был мертв. Теперь же, коли я рожу сына, то титул, поместье, дом будут сохранены. У меня появилась причина жить. Получше стала чувствовать себя и свекровь.
Ночные кошмары отступили, сменившись странными снами, лишь перемежавшимися ужасами. Но однажды я вдруг пробудилась среди ночи, ибо то, что теплилось в сознании, обозначилось вдруг четко и ясно. Не мысль и не имя: то был образ, – и, узнав его, я словно заиндевела. Руки окоченели настолько, что я с трудом шевелила пальцами, но все же сумела накинуть халат, отыскать в туалетном столике ключ, выйти из спальни и одолеть длинный, темный, безмолвный коридор этого дома. Портреты и гравюры со сценами охоты, казалось, надвигались на меня. Шкафы со всякими диковинами – там находились бесконечные коллекции – проблескивали в свете небольшого фонарика, который я взяла, не желая зажигать свет, да, по правде говоря, и не знала, где искать половину выключателей. Необычные фигуры, камни, мертвые птицы и бабочки, бронзовые статуэтки, чьи-то кости, перья и даже крошечные черепа – в семье Лоуренса хватало путешественников, коллекционеров и собирателей золотых сокровищ, – все это привозилось сюда, в Хоудон, и находило себе здесь место. Мимоходом мелькнула мысль, как воспримет эти старинные, плесневелые гадости мой малыш. Чем дальше шла я по этому малопосещаемому уголку дома, тем больше креп в моем сознании тот образ. Я чувствовала, что нездорова, слаба, испугана, и все же выбора не было, кроме как разобраться с источником страха. Если я сделаю это, то, наверное, избавлю себя от ужасного образа раз и навсегда.
Не слышалось ни единого звука. Мои обутые в мягкие тапочки ноги едва касались длинной ковровой дорожки посреди коридора. Казалось, за мной следят, скорее даже сопровождают, словно бы на всем пути кто-то неотступно шел рядом, дабы удостовериться, что я не ослабею и не поверну обратно. О, то была жуткая прогулка! Дрожь пробирает при одном только воспоминании о ней.
Я дошла до двери маленькой гостиной и повернула ключ. Пахло старой мебелью и материей, долгое время пробывшими взаперти без свежего воздуха и света. Но мне не хотелось находиться здесь с одним фонариком. Я отыскала выключатель, две лампы зажглись тусклым светом – и я снова увидела картину. А увидев, поняла, что из всей этой затхлости до меня долетает еще какой-то запах, резкий и очень отчетливый. Секунда-другая понадобилась мне, чтобы понять, – это краска, свежая масляная краска. Я огляделась. Наверное, комната все же как-то использовалась, возможно, кто-то из слуг что-нибудь здесь ремонтировал или перекрашивал, хотя никаких следов этого я не замечала. Да и красок или кистей тоже не было.