Я покинул ее жилище, но не вернулся в свой дом. Много часов я блуждал по безлюдным берегам Черного озера – без цели, без смысла. Горько было сознавать свое поражение, но еще горше – что моя мольба к Богу даровать мне благодать и силу безответна. Значит, Господи, я оказался негодным Тебе слугой… И, осознав это, я вдруг еще острее, чем когда-либо, понял земную природу своего чувства к Бенедикте и всю страшную глубину его греховности. Я с ужасом ощутил, что не отдал всего сердца Богу, как должно, но привязан к мирскому, суетному и невечному.
И стало мне совершенно ясно, что, даже если я смогу изгнать земное из своей любви к ней и чувство мое к невинной деве очистится от скверны страстей, даже тогда не снизойдет на меня Божья благодать и вечно – пока я жив – под внешним обличьем монаха будет таиться грешник. Так мучительны были эти мысли, что в отчаянии я рухнул на землю, в полный голос призывая на помощь Спасителя.
– Спаси меня, Господи! – кричал я. – Я обуян страстями, спаси меня, о спаси! Или душа моя погибла навеки!
Всю ночь я тяжко страждал и молил Господа и сражался против дьявольских страстей в душе своей, уповая на защиту Святой Церкви, – я, слабый сын ее. Но шептали мне дьявольские голоса:
– У Церкви достаточно слуг… Ты не годишься для жизни аскета… Избавься от монашеской рясы, отрекись от обетов и останься здесь, в горах, мирянином. Немного времени пройдет, и станешь охотником или пастухом и всегда сможешь быть рядом с Бенедиктой, сможешь защитить и направить ее, сможешь победить ее любовь к Рохусу, и она станет тебе верной женой.
Я собрал все свои силы, чтобы побороть дьявольское искушение и выдержать это испытание. Ночь была длинна, а схватка – долгой и изнуряющей, и не раз в ночной тьме дикие горы оглашались моим мучительным криком, и не однажды я был почти побежден дьявольским искушением и почти сдался, но рассвет нового дня укрепил мои силы, и я выстоял. В сердце моем воцарилось умиротворение, словно лучи солнца проникли в него так, как они заливают золотым светом горные ущелья, вытесняя мрак, туман и уныние. Всеми мыслями своими я обратился к страданиям и мучительной смерти Господа нашего – Он умер во спасение мира – и горячо молился, чтобы Небеса даровали мне великое благо – умереть так же, как умер Он, пусть цель моя и будет неизмеримо скромнее – спасти одну несчастную страждущую душу – Бенедикту.
Да услышит Господь мою молитву!
XXX
В воскресенье ожидался большой праздник, и к вечеру склоны гор осветились огнями костров – это работницы горных ферм звали своих дружков из ближних деревень в долинах подниматься к ним и встретить праздник вместе. Они пришли, их было много, и очень скоро окрестные горы огласились смехом и веселыми криками, всю ночь звучали песни, хохот и женский визг. Юноши и девушки танцевали вокруг костров. Языки пламени окрасили багровым склоны гор, и на них плясали огромные черные тени. Это было прекрасно и удивительно. Да, воистину все они – счастливые люди.