Оррин Брауэр из Кентукки убил своего шурина, но ему удалось ускользнуть из рук правосудия. Он бежал из тюрьмы, где сидел, ожидая суда. Оглушил охранника железным прутом, забрал у него ключ, отомкнул входную дверь и растаял в темноте ночи. У стража не было оружия, следовательно, и Оррин оказался безоружным: вновь обретенную свободу защитить ему было нечем. Благополучно покинув город, он безрассудно ринулся в лес. Случилось это давно – в те времена окрестности были куда более дикими, чем теперь.
Ночь опустилась темная: ни луны, ни звезд. Брауэр никогда здесь не бывал, местности, естественно, не знал, а потому заблудился. Он даже не мог сказать, удаляется он от города или, наоборот, возвращается к нему. А это, согласитесь, для Оррина Брауэра было немаловажно. В любом случае, он наверняка знал, что время работает не на него: вот-вот толпа горожан со сворой собак отыщет след и сядет ему на хвост, и тогда шансы на спасение будут совсем невелики. Понятно, помогать преследователям он не собирался. Даже один лишний час на свободе – великая ценность!
Вдруг, неожиданно для себя, он вышел из леса и очутился на заброшенной дороге. Но, едва ступив на нее, он замер – неподалеку, во мгле, он увидел фигуру: там стоял человек – безмолвно и неподвижно. Первым порывом беглеца было рвануться обратно в лес, но он подавил его, поскольку, как он объяснил позднее, знал, что его тотчас «нашпигуют свинцом». И он застыл на месте. И вот двое стоят напротив друг друга – неподвижные, как деревья. У Брауэра при этом сердце колотится как сумасшедшее. У другого… Сие неизвестно.
Мгновение спустя – а может быть, и час спустя – из-за туч вышла луна, и беглец увидел Зримое Воплощение Закона: тот, кто стоял напротив, преграждая ему путь, подняв руку, властно указывая Брауэру за спину. Он понял. Повернувшись спиной к тому, кто пленил его, преступник покорно поплелся по дороге. Он не смотрел по сторонам. Он едва осмеливался дышать: затылок и спина буквально ныли – так и ждал, что вот-вот в них вопьется обжигающий рой свинца. Из преступников, которым суждено было оказаться на виселице, Брауэр был, пожалуй, одним из самых дерзких. Во всяком случае, то, как он убил своего шурина, это доказывает. Но не место говорить об этом здесь – в суде все это разбиралось. Стоит, правда, сказать: хладнокровие не спасло его шею от веревки. Но тут уж ничего не поделаешь: когда храбрец повержен, он покоряется. Так и шли они по заброшенной дороге через лес, приближаясь к тюрьме. Только раз Брауэр решился обернуться – один раз, когда сам находился в тени и знал, что тот, другой, на освещенном луной отрезке.