Бессменный лидер Радикальной партии – этой единственной общенациональной организации, объединявшей в своих рядах десятки тысяч членов, – он никогда не стремился встать над партией, но всегда оставался с нею и в ней. По словам старого соратника и земляка, крестьянина из Заечара Джордже Лазаревича, «на наших съездах Пашич обычно молчал, а солировал Пера Тодорович. Он умел так воодушевлять и зажигать словами, как никто другой, и вообще был таким оратором, каких давно уже нет. Но когда дело доходило до выборов председателя, мы все дружно голосовали за Пашича»[77]. Между ним и партийной «базой» сложились отношения той доверительной («семейной») авторитарности, которая лежала в основе патриархальных представлений о всякой иерархии. А потому и голосовали «все дружно» именно за Пашича. И так сорок пять лет подряд. Он всегда оставался для партии своим; она же была для него «первой и единственной политической любовью»[78].
Мало того, по мере выбытия из состава партийного руководства «отцов-основателей» и притока в него представителей нового поколения радикалов, для кого борьба первопроходцев в бурные 80-е годы была уже овеяна легендой, «вечный» Байя[79] сам превращался в легенду, становясь персонификацией сербского радикализма – этой, по выражению Йована Жуйовича, «новой религии, в которую народ фанатично верил»[80]. Здесь истоки его харизмы[81]!
«Пашич принадлежит нам, мы принадлежим Пашичу»[82], – как заклинание твердили радикалы после его смерти. «Радикальная партия – это Никола Пашич, Никола Пашич – это Радикальная партия»[83], – тогда же признавали политические оппоненты[84]… (Читаешь, и, словно водяной знак на бумаге, проступают чеканные строки Маяковского: «Мы говорим Ленин, подразумеваем – партия; мы говорим партия, подразумеваем – Ленин!»)
И, как следствие такого восприятия, сам образ вождя радикалов постепенно трансформировался в сознании многих в некий миф, спасительный талисман, без которого правильно не решаются никакие дела. Эту явную иррациональность в отношении сербов к Пашичу чутко уловил Альбер Мале: «Пашич создал вокруг себя ореол легенды, став в народе олицетворением какой-то страшной силы. Если что-то не в порядке, отовсюду слышится – “Ах, если бы Пашич был здесь. Когда же, наконец, он будет здесь? К счастью, остаётся Пашич!” Эту легенду следует развеять, и тогда Радикальная партия развалится»[85]. Во всём был прав наблюдательный француз, кроме одного – настоящих легенд сами о себе люди не создают.
После насильственной смены династий в 1903 г. Радикальная партия пришла к власти в Сербии «всерьёз и надолго». В демократическом государстве с парламентским правлением сложилась, по сути, однопартийная система (точнее «полуторапартийная»: с одной стороны, радикалы, с другой – все остальные, т. е. «нерадикалы»), и такая власть одной партии была добровольно принята и поддержана сербским крестьянством. Вершителями судеб страны стали Никола Пашич – этот, по точному определению Л. Д. Троцкого, «абсолютный властитель Сербии»