отношения между господином и подчинённым», противостоя «формально-рациональному типу господства как
безличному»
[91]. Случай с Пашичем наглядно подтверждает истинность данной мысли.
Таким образом, национальное согласие вызревало в Королевстве после 1903 г. на базе чисто традиционных понятий о власти, которые, кроме всего прочего, требовали соблюдения скорее обычая, чем закона. И действительно, длительное проживание в локальных (аграрных и статичных) сообществах, где все друг друга знают, вело к тому, что общественная дисциплина базировалась опять же на личных, а не формальных (порождаемых индустриализацией и ускорением внутренних миграций) принципах.
Поэтому ощущение долга к своему ближайшему кругу – родственников, друзей, земляков, – как того требовал древний обычай, превалировало у сербов над общегражданской ответственностью, закреплённой законом[92].
А потому и не кажется чем-то удивительным, что новые сербские власти также не всегда следовали «законной процедуре». По признанию современника – поэта, философа, дипломата Йована Дучича, – «у нас тогда была счастливая эпоха – никто не выступал против конституции, но и не особо-то взыскивалось за нарушение закона. До самой смерти Пашича, когда наступил закат той великой эпохи, случаи беззакония в нашей стране были нередки, однако оно никогда не становилось системой…»[93]
Итак, новый король Пётр Карагеоргиевич, по-иному, чем Обреновичи, смотревший на сербские национальные приоритеты, был готов для их обеспечения связать судьбу страны с Радикальной партией. Внутренний консенсус, как уже говорилось, был достигнут. В июне 1903 г. Народная скупщина приняла конституцию, практически повторявшую основные положения «радикального» Устава 1888 г. Монарх обязался уважать конституционный строй и правил в согласии с парламентом все отпущенные Сербии мирные годы.
Вполне естественно, что 1903 г. не мог не стать водоразделом и в её международной политике. Устранив австрофилов Обреновичей и добившись «демократизации» внутреннего порядка, новым властям предстояло «переложить руль» и заняться делами национальными – чем реанимировалась «прадедовская задача сербского освобождения и объединения»[94], оказавшаяся на время в тени. Её решение стало основным смыслом всей политической деятельности Радикальной партии и её лидера Николы Пашича.
О «смене вех» высказался и сам Пашич в разговоре с влиятельным радикальным ветераном, священником Миланом Джуричем вскоре после переворота. «Вот, Никола, мы завершили все дела – завоевали свободу, гарантировали влияние Народной скупщине, посадили на престол короля Петра. А сейчас мы можем отойти в сторону и провести остаток жизни на покое», – подводил итог борьбе с Обреновичами поп Джурич. «Э, нет, – последовал ответ, – всё, что мы сделали, само по себе еще ничего не значит. Это только предпосылка для нашего самого главного и грандиозного дела – национального освобождения и объединения. И теперь мы должны целиком посвятить себя ему»