В действительности США и их союзники обратили внимание на советско-югославские проблемы сразу же после опубликования резолюции Информбюро 29 июня 1948 г. Американские дипломаты в Белграде, а затем и госдепартамент оценили важность этой «схизмы» для американских интересов, рекомендовав осторожную поддержку Тито. Американцы рассматривали возникший конфликт в контексте тотального противостояния коммунистической угрозе, рассчитывая, что примеру Югославии смогут последовать и другие страны советского блока. В подготовленном в конце июня докладе Совета планирования госдепартамента, в частности, говорилось, что, несмотря на исход конфликта, урон, нанесённый этим эпизодом коммунистическому миру, «возможно, уже никогда не будет компенсирован. Этим актом аура мистического всемогущества и непогрешимости, которая окружала кремлёвскую силу, была разрушена»[327]. Осенью 1949 г. в Вашингтоне рассматривались самые пессимистичные сценарии в отношении Югославии, включая возможность нападения на неё со стороны стран советского блока. Совет планирования рекомендовал американскому правительству, в случае, если Москва не пойдёт дальше ранее применявшихся методов, не прекращать оказание югославскому правительству ограниченной финансово-экономической и гуманитарной помощи. Если давление на Белград будет продолжено вплоть до возникновения вооружённого конфликта, то следовало рассмотреть возможность продажи югославской армии оружия, предоставления другой материальной помощи. Вмешательство американской армии в ситуацию не было рекомендовано, но предлагалось посредничество ООН[328].
Отношение к конфликту в США кардинально стало меняться с началом летом 1950 г. войны в Корее. Возможность подобного развития событий на Балканах оценивалась как весьма вероятная. Эта понимало и югославское руководство, которое после долгих дискуссий решило обратиться к США с просьбой об оказании сначала материальной, а затем и военной помощи. В 1950–1954 гг. Югославия стала одним из самых успешных реципиентов такой помощи США и их союзников. В эти же годы Югославия получила и военно-политическую поддержку Запада, оказавшись его косвенным союзником через систему Балканского пакта, в который входили и два члена НАТО – Греция и Турция.
Сталин ушёл из жизни в марте 1953 г., так и не дождавшись падения Тито. Москва, спустя всего несколько месяцев, приступила к поэтапной нормализации отношений с Белградом, завершившейся визитом советской делегации во главе с Н. С. Хрущёвым в Югославию. Внутренняя и внешняя политика Югославии, идеологический профиль СКЮ подвергались в Кремле в течение полутора лет детальному анализу. Одна часть советского руководства (В. Молотов и некоторые другие) продолжала быть уверенной в том, что Югославия – это капиталистическая страна, тесно связанная с Западом, а югославская компартия идеологически переродилась. Поэтому, полагали они, рамки нормализации не должны быть беспредельными. Н. С. Хрущёв и его ближайшее окружение были убеждены в обратном и рассчитывали либо вновь включить Югославию в систему социалистического лагеря, либо максимально приблизить её к нему. Об этих намерениях говорят обширные материалы о советско-югославских контактах 1955–1956 гг. Однако к этому времени Тито уже стал ощущать себя политиком другого масштаба, а Югославию он видел не просто небольшой балканской страной, а лидером региона. Он был обласкан западным общественным мнением, которое видело в нём мифологического Давида, одолевшего Голиафа. На него продолжали возлагать надежды в планах по дезинтеграции советского блока. Но Тито продолжал оставаться коммунистом, о чём свидетельствовала его реакция на ситуацию вокруг Джиласа, одного из самых близких и верных соратников. Он резко осудил в январе 1954 г. его либеральные увлечения, угрожавшие монопольной власти компартии, и не стал содействовать освобождению Джиласа от партийной и уголовной ответственности. Джилас стал известным диссидентом, показавшим Западу «истинное лицо» югославского коммунистического режима.