С начала 1992 г. Россия резко изменила свою оценку событий в Югославии, признала факт распада федерации. Находясь на начальном этапе формирования своей внешней политики, Россия в непосредственном урегулировании кризиса на Балканах участия не принимала. Её главной задачей было продемонстрировать Западу приверженность так наз. демократическим принципам, чтобы потом быть допущенной в более узкий круг принимающих решения. Москва выражала свою позицию через заявления, обращения, выступления политических руководителей страны на международных форумах. Пока шла проверка Москвы на лояльность, западные страны строили свою систему взаимоотношений с бывшими республиками Югославии.
Как писал А. Козырев, российскими дипломатами в самом тесном контакте с их английскими и другими западными коллегами была разработана «концепция нового государства – продолжателя СССР в ООН», и России «удалось унаследовать статус, привилегии и одновременно ответственность одной из пяти великих держав – постоянных членов Совета Безопасности». Министр желал оправдать данный кредит доверия к демократическому руководству в Москве. Главной целью политики этого периода было ввести Россию «в качестве великой державы в семью наиболее передовых демократических государств… в так называемое западное общество…»[341].
Чтобы сделать образ министра более выпуклым, а методы работы более понятными, расскажу, как А. Козырев «работал» по вопросу введения санкций против Югославии.
О том, что Россия поставит свою подпись под Резолюцией № 757 30 мая 1992 г., не знали ни Верховный Совет, ни его руководители, ни правительство. Как подчёркивал позже А. Козырев, у него было только полчаса на консультации после получения известной телеграммы от Ю. Воронцова из Нью-Йорка. Доложив президенту, министр не намеревался ставить ещё кого-либо в известность, ссылаясь на нехватку времени. Однако этот аргумент не выдерживает критики, поскольку вопрос обсуждался в течение долгого времени, и, как сам министр признавался позднее, «мы на месяц оттянули принятие санкций против Белграда, т. е. против Югославии»[342].
Телеграмму от Ю. Воронцова А. Козырев получил 29 мая 1992 г. в 11.50 утра. Ю. Воронцов писал, что представители США, Англии и Франции ознакомили его 28 мая с подготовленным проектом резолюции СБ, предусматривающим установление санкций против СРЮ в связи с невыполнением ею требований о прекращении вооружённого конфликта в Боснии и Герцеговине и выводе оттуда частей ЮНА. Представитель России поставил вопрос, почему санкции обращены против Белграда, указал на участие в боевых действиях единиц хорватской армии, высказал соображения о поэтапном введении санкций, подчеркнул желательность сохранения контактов с Белградом. Полученные от западных партнёров ответы о необходимости принятия скорейших мер, об ответственности только Белграда за всё, что происходит в Боснии и Герцеговине, о стремлении добиться коренного изменения ситуации, поскольку переговоры не дают результатов, убедили российского дипломата в правильности предпринимаемых решительных шагов. Вескими для него были и аргументы, что санкции – единственная мера, способная повлиять на отношение сербского народа к своему руководству, что уже опасной становится тенденция «придания конфликту межрегиональной окраски в связи с распространяющимися тенденциями связывать с этими факторами сочувствие России «православной Сербии»