– Ние можна! Ние можна! Пять детей у пана, пять! Жена не тянет. Инок отпускает пана Корбутовича, пожалуйста! Пан Корбутович умоляет!
Что ж, выбор невелик. Короткий взмах – вжик! – податливая плоть разъезжается под острой сталью. Пан Корбутович хрипит и хватается за перерезанное горло, безуспешно пытаясь остановить кровь. Я пинаю тело к единственному входу за стойку (понтигалы точно не будут прыгать через нее), в мою сторону летит протазан, но копье, предназначенное для рукопашной схватки, в полете слишком медленно, увернуться не составляет труда. Я пячусь к окну, прыгаю спиной вперед и выбиваю стекло. Слава удаче!
«Брат Пустельга! – слышу я крики брошенного на произвол брата. – Брат Пустельга!»
Теперь это его проблемы. Кодекс говорит, что, если ситуация требует, – лучше бежать и выжить, чем попытаться спасти и погибнуть. Это как раз тот случай. Ни в коем случае нельзя опаздывать на епитимью!
День сегодня поганый, но я жив, в рукавной петле покоится нож, а это уже немало.
III
– Простите, пани, но мы не можем его взять. Сами поглядите, – плешивый носатый монах жестом обводит толпу чумазых ребятишек. – Еще один рот, а времена, прости нас Господь, сами знаете какие.
Мать, даже будучи истощенной до предела, выглядит крепче монаха. Кажется, она давит на него самим своим ширококостным крестьянским естеством. Тем не менее – монах умудряется смотреть на нее свысока, проигрывая в росте.
Мать сдается, она падает на колени перед этим странным человеком, она складывает руки в умоляющем жесте, хватает монаха за пояс.
– Но мой кузен говорил, что вы возьмете его! Мы же договорились… Пожалуйста, отец, умоляю… Так у него будет хоть какой-то шанс. Если он останется здесь, его ждет гибель.
– Ваш кузен, несомненно, уважаемый человек, с ним всегда было приятно поторговать, но… Доля странствующих монахов нелегка: ваш сын может умереть во время перехода через горы, его могут утащить дикие звери ночью, он может подхватить брюшную болезнь. И потом: служба Господу – сама по себе труд, очень тяжелый труд…
– Пожалуйста, хотя бы шанс, всего один шанс…
Я смотрю на отца, на этот живой скелет, обтянутый кожей землистого цвета. На руках у него спит моя сестра – истощенная кукла с большими синими глазами. Она сосет тряпичный узелок, а в нем крошево из хряпы. Я завидую! Я тоже хочу хряпу!
– Иди, сынок. – Отец легонечко толкает меня в спину; мать почему-то плачет, отвернувшись от нас. – Тебя ждут.
– Мама? – шепчу я одними губами. Чувство досады и страх качают меня на волнах отчаяния. Неужели отец не видит, что эти люди гуртуют детей как овец? Почему мать не смотрит на меня? – МАМА!