Это была вибрация.
Дом вибрировал. Дрожь, переходящая в монотонный гул, внедрялась глухо, глубоко, мощно, сотрясая все вокруг до самого основания. Тонины уши заложило. Тонин вестибулярный аппарат сошел с ума. Ощущение пространства покинуло ее, утонув в этом всепоглощающем гуле. Дезориентированная, словно отцепившийся от корабля астронавт, Тоня скатилась с дивана на пол. Она ухватилась взглядом за темно-звездный прямоугольник окна. Из всех чувств сейчас осталась лишь интуиция, и она подсказывала, что разгадка этого ужасающего шума лежит именно там. Путаясь в мокрой от пота простыне, Тоня подошла к окну.
Из воды восставало нечто исполинское.
Грязные потоки шумно стекали вниз по бледной осклизлой коже. Под ними вырисовывался массивный тупой треугольник или конус. Сначала Тоня подумала, что из мутной глубины поднимается гора. Потом она подумала, что это скорее похоже на тело огромного кальмара.
А потом она заметила глаза. Целое скопление черных глаз, теснившихся почти друг на друге.
Мелкие глаза были размером с теннисные мячики, глаза побольше – с пляжные мячи. Самый большой глаз, по сравнению с которым остальные казались кучкой мыльных пузырей, не уступал по диаметру балконным окнам. В блеске лунного света еще можно было разглядеть слабый рельеф рук, ног и ребер, слипшихся в огромное глазное желе.
Глаз смотрел на Тоню.
Его хозяин медленно поднимался из воды, возвышаясь над крышами многоэтажек, словно живой маяк с потухшим прожектором. Его рев пронизывал всю округу. Тонин мозг мелко дрожал в стенах черепной коробки. Глубокая вибрация растрясла все ее мысли, лишив способности думать последовательно.
Тоня вспомнила, что всегда хотела увидеть живого кита. Из-за своей фобии она не могла путешествовать, поэтому была уверена, что эта мечта никогда не сбудется.
Однако сейчас у Тони почему-то было чувство, что мечта все-таки сбылась.
Чем выше поднимался исполин, тем больше подробностей обрисовывал лунный свет. В этом существе соединилось невероятно много человеческих тел. Не десятки – сотни. Причудливое разнообразие их поз, изогнутые хребты, вывернутые под неестественными углами конечности создавали ощущение, будто они извиваются в фантастическом танце.
Общем, объединяющим их всех танце.
Тоня смотрела на сотни рук, полурастворившихся в чужих спинах, плечах, бедрах, и думала о том, что все эти люди обнимаются.
Что они чувствуют, став единым целым? Осталось ли для них одиночество страшным воспоминанием из забытой жизни? Осталось ли у этого создания одно свободное место для той, что была одинока всю свою жизнь?