Разрывы снарядов приближались и стали частыми. Вдруг мне показалось, что снаряд угодил в наш дом! Мы поднялись и ушли в подвал. На кухне никто не спал. Все сидели, прислушиваясь. Оказалось, что снарядом снесло угол соседнего дома. Как только забрезжило, Настя пошла на разведку, так как стрельба становилась все реже. Она вскоре вернулась и сообщила, что везде белогвардейцы с белыми повязками на рукавах, сами ласковые и милые, а лица у них совсем другие, чем у большевиков. Мы оставили Фугишку и Алекушку с Настей и отправились с Лапом на поиски Масоли. Проходя мимо пекарни, мы увидели в окнах булочников, которые с радостными лицами махали нам и кричали: «Белые пришли!» Везде на пути мы встречали людей с сияющими лицами, и, как в Пасху, все друг друга поздравляли и обнимались. То и дело попадались «белые» солдаты с повязками, которые учтиво спрашивали, где какая улица. Помню, как мы шли с Лапушкой, а на уме у меня вертелся вопрос: «Чему они все радуются? Ведь Масоли нет. Может, ее уже и в живых-то нет». Вдруг мы увидели сестру Фокину, которая обожала Масолю. Она служила в бывшей Дворцовой больнице, часто заходила к нам, звала к себе Масолю и старалась ее подкормить. Теперь она направлялась к нам, чтобы узнать, все ли у нас благополучно. Мы же стали ее расспрашивать о Масоле, но она ее не видела. Мы показали ей ее записку, и я ей передала свой разговор с мужиком. Но она сказала, что со станции всех удалили перед тем, как взорвать. Может, Масолю захватили как заложницу большевики, бежавшие в Петербург, так как белогвардейцы стягивали свои войска туда. Она мне обещала прорваться через линии, добраться до Масоли и вернуться вместе с ней. С тем она и убежала, простившись с нами. Я знала, что если бы Масоля была жива, то уже вернулась бы при первой возможности. Мы поплелись домой. По дороге встретили графиню Пушкину, она сказала, что в городе много иностранных войск вместе с «белыми», там она видела англичан, французов и говорила с ними. Она спросила: «Неужели вы нас снова бросите на произвол большевиков, как в прошлый раз, когда мы так надеялись на вашу помощь?» Они ответили, что вернулись навсегда и не подумают нас бросать. На бульварах приходилось перебираться через деревья, срубленные большевиками для баррикад. Но белогвардейцы так быстро наступали, что им не пришлось ими воспользоваться, а просто быстро бежать. Нас догнал Фредди Чихачев и сказал, что его брат пришел с войсками и увозит их с собой. Мы спросили, почему же увозит, если войска остаются. Но он сказал, что, по мнению брата, лучше им все же уехать. Мы ему передали разговор с графиней Пушкиной, но он повторил, что они уедут и советует нам сделать то же, как Куриссы, которые тоже уезжают. Мы ему сказали об исчезновении Масоли. Недалеко от дома нам повстречался батюшка с женой. Он был озабочен и сказал, что уже начались ни на чем не основанные доносы и что дальше на бульваре лежат трупы какого-то человека и его сына, которых расстреляли по доносу. Во многих случаях люди доносили просто из мести. Потом мы узнали, что многие большевики остались, надев на рукава белые повязки, высматривая и подслушивая. Из-за связи с «белыми» многие потом поплатились, особенно те, кто откровенно радовался их приходу. Я вернулась домой, так как ничего больше сделать не могла. Дети сказали, что приезжал Боря Небе верхом и сказал, что увезет нас всех с собой, если им придется отступать, обещал тогда заехать. Я просила их быть осторожными. Лапушка ушел на разведку. Боря Небе сообщил нашим, что в Царском войсками командует Алек Родзянко. Он посоветовал нам связаться с ним. Когда я об этом узнала, то поняла, что ничего хорошего ждать не приходится, так как хоть он лично очень храбр, но мозгов у него маловато, увы! Лапушка вернулся, предлагая пойти к Алеку для переговоров, так как уже чувствовалась тревога в воздухе. Отъезды же Чихачевых, Куриссов и других ничего хорошего не предвещали. Я спрашивала себя, не следует ли мне спасать детей от дальнейшего пребывания в этих условиях. А Масоля? – возникала тотчас мысль!