Любопытно свидетельство князя Кирилла Николаевича Голицына. В своих воспоминаниях он пишет:
«Среди наших единородцев была семья Голицыных, которых называли «Павловичами» или иначе – Марьинские (Марьино – майоратное имение в Новгородской губернии). С этой семьей у нас знакомства не было. Из всей семьи мне довелось встретиться с одним ее представителем: Сергеем Павловичем, в 1923 году в мае месяце, когда к нам в Петроград приехали, в свое свадебное путешествие, двоюродный брат Владимир и Елена. С ними Сергей Павлович был знаком и пришел их навестить. В семье и среди знакомых прозвали его Гунн (Сергей – Сергун – Гунн). Гунн был старше меня года на три-четыре. Это был высокий молодой человек, с красивым лицом и статной фигурой. Хорошо сшитый, добротный и ладный костюм подчеркивал изящество молодого человека. Держался Гунн самоуверенно и непринужденно. Больше я с ним никогда не встречался и думать о нем позабыл.
Летом 1946 года в лагере под Куйбышевом я случайно встретился с неким Харламовым (или Варламовым) – провинциальным актером. Он, узнав мою фамилию, полюбопытствовал: не родня ли я Сергею Павловичу, который состоял вместе с ним в труппе Симферопольского театра под фамилией Галич. Спустя несколько лет, уже в Болшеве, я получил письмо. Спокойно вскрываю конверт, начинаю читать. С первых же строк понимаю, что письмо предназначено кому-то другому, а не мне. Начиналось оно словами: «Дорогой Сережа». Ошибка ясно определилась, когда я внимательно прочитал то, что было написано на конверте. Там действительно стояла моя фамилия, но имя и отчество не мои, а Сергея Павловича.
Вообще я считаю недопустимым совать свой нос в чужую корреспонденцию, но в данном случае обстоятельства были особого рода. Во-первых, я хотя и мало, но был знаком с адресатом, и, во-вторых, сведения об однофамильце и единородце могли бы пойти на пользу, если бы я смог найти кого-нибудь, кому они были бы интересны, и я без угрызения совести прочитал вложенные в конверт листки. Там было два письма. Первое из них – препроводительное ко второму. В первом, как я уже сказал, прямое обращение к Сергею Павловичу. Написано отцом его жены. Оно немногословно. Второе, довольно пространное письмо, от дочери к отцу, с Колымы. В нем просьба сообщить ей что-нибудь о муже и сведения о самой себе. Ей посчастливилось избежать общих работ – она попала в домработницы к какому-то начальствующему лицу.
То, что жена находится в лагере где-то на Колыме, а муж в другом месте заключения, перестало уже удивлять и возмущать, стало регламентированной нормой. Прошло то время, когда приговор влек за собой только отбывание срока без всяких дополнительных ущемлений, когда, например, мы с отцом могли быть соседями по койке в восьмой камере Бутырской тюрьмы и не опасаться, что нас разъединят. Но что меня удивляет, это несомненное нахождение Сергея Павловича в одной из шарашек 4-го Спецотдела. Каким образом актер оказался в техническом бюро? Впрочем, каких чудес не бывает».