позвонил Масоле, а когда та стала приглашать его к нам (чекист стоял с ней рядом с револьвером), он удивился, понял, что у нас что-то произошло, и повесил трубку. Тем временем остальные шарили и разбирали наши вещи. За несколько дней до их прихода я, скрепя сердце, уничтожила все дорогие мне письма: от Фрумошки с первых дней нашей помолвки, письма родителей, Тоцы из Сибири во время японской войны, когда дядя Боря был уполномоченным Красного Креста на Дальнем Востоке. А также письмо Великого Князя Николая Николаевича, благодарившего меня за орловское зеркало, которое я ему послала после его отрешения от должности Главнокомандующего. Он просил нас продать ему это зеркало – подарок Екатерины Великой Орлову – вместе с туалетным и столовым сервизом, но у меня было только зеркало и подсвечники (которые давно украли), а я не хотела продавать подарок Мама к нашей свадьбе. В моей комнате висели два портрета Государя, из которых один был жалован Фрумошке с подписью Императора. Мне советовали их спрятать, но я считала подлостью снять их со стен: они всегда висели у Фрумошки. Главный чекист рылся в письменном столе. Я спросила, что он ищет. «Оружие», – был ответ. В эту минуту он увидел портреты и спросил: «Это Николай?» Я ответила: «Это Государь» и, чтобы отвлечь его внимание, вынула из стола огромные ножницы, спросив, не это ли оружие он ищет. Наконец они добрались до моего мешочка с драгоценностями, при этом все содержимое шкафов выбрасывалось кучами на пол. Когда они распороли мешочек, то орловский бриллиант (тоже подарок Екатерины), ослепив, бросился им в глаза. Он был оправлен в брошку, и Мама мне его подарила к рождению Аглаидушки, то есть к ее крестинам, будучи ее крестной матерью. Когда Аглаидушка выходила замуж за Андрея Шидловского, я ей предложила выбор между своим жемчужным ожерельем и им. Она выбрала ожерелье. Один из чекистов воскликнул: «Да это электрический фонарь!» и спросил, не подделка ли. По глупости я сказала, что настоящий. Забрав все деньги и вещи, они составили список, спрашивая у меня название каждой из них и заставив подписаться. На мой вопрос, для чего такая комедия, они ответили, чтобы не было нареканий, но деньги в список не включили.
В это время другие люди рылись у сестер в комнатах, и Масоля имела неосторожность снять свои кольца и опустить их в карман. «Что ты спрятала?» – спросил чекист. Пришлось все отдать. Обыск продолжался долго, и наконец нам позволили лечь спать, а сами они не ушли, а остались до другого дня, чтобы продолжить. Настя нам шепнула, что дом окружен и везде обыски. На другой день на подводах увезли все наши вещи. Нам велено было сидеть всем вместе в гостиной, а Насте запретили нас кормить, но она тайком приносила еду и большую банку варенья, на которое мы жадно накинулись, к концу дня не могли даже видеть его, так оно стало приторно, но ничего другого больше не было.