Наш пример символизирует четвертую характеристику невротических требований – по своей сути они могут быть мстительными. Если человек считает, что ему причинен ущерб, он настаивает на его возмещении. О таком порядке вещей известно давно. Именно это происходит при травматическом неврозе, при определенных параноидальных состояниях. Можно найти множество художественных описаний данной характеристики, взять хотя бы Шейлоков фунт мяса[17] и Гедду Габлер[18], настаивающую на экстравагантных излишествах в тот острый момент, когда она узнает о том, что ее муж, вероятно, не получит профессуру, на которую они расчитывали.
Здесь мне кажется своевременным вопрос: не является ли мстительность частым, если не постоянным, элементом невротических требований? Разумеется, мстительность осознается по-разному. У Шейлока она сознательная, в случае недовольного мною пациента она балансировала на грани осознания, в большинстве же случаев она бессознательна. Мой опыт подсказывает, что она вряд ли вездесуща. Но я сталкивалась с ней настолько часто, что, как правило, ищу ее всегда. Говоря о потребности в мстительном торжестве, я уже упоминала о том, что мы встречаемся с очень хорошо скрытой мстительностью в большинстве случаев невроза. Все признаки мстительности налицо, когда требования подпитываются ссылками на прошлые фрустрации или страдания, когда они предъявляются в приказной манере, когда исполнение требования ощущается как победное торжество, а их фрустрация как поражение.
Насколько человек отдает себе отчет в своих требованиях? Чем больше воображение определяет видение человеком себя и окружающего мира, тем больше он и его жизнь в целом для него таковы, какими ему требуется их видеть. При этом его сознание не допускает даже места для идеи, что у него есть какие-то потребности или какие-то требования, а одно упоминание о подобной вероятности может быть оскорбительным для него. Просто люди не заставляют его ждать. И с ним просто не бывает несчастных случаев, и старость ему тоже не грозит. Когда он отправляется за город, погода правда чудесная. Все происходит так, как он хочет, и действительно ему все на свете по плечу.
Другие невротики, кажется, осознают свои требования, раз открыто требуют для себя особых привилегий. Но то, что очевидно наблюдателю, вовсе не очевидно самому человеку. Более того, то, что видит наблюдатель, и то, что чувствует наблюдаемый, – совсем не одно и то же. Невротик, который агрессивно выставляет свои требования, может, помнит в лучшем случае лишь ряд своих высказываний или требований. Например, он признает, что проявил нетерпение или не вынес того, что с ним спорят. Он знает о себе, что не любит просить людей или благодарить их. Но даже это его знание не есть знание о внутреннем убеждении: все другие должны делать именно то, что ему хочется. Зная о своем ошибочном шаге, он предпочтет приукрасить свои необдуманные поступки, представляя их как храбрость или уверенность в себе. Например, он может поменять хорошее место работы на новое место без малейших перспектив, и этот шаг для него будет выражением уверенности в себе. Допустим, так оно и есть, но, с большой долей вероятности, здесь присутствует еще и опрометчивость, проистекающая из его уверенности в своем праве на везение и счастье. Он может осознавать, что в глубине души верит: он никогда не умрет, кто угодно, но не он. Но и это еще не есть осознание своих претензий быть выше биологических ограничений.