– Дослушай до конца, – выдает снисходительную ухмылку. – Мне нужна ты, и никто другой. Потому что у тебя есть дар. Этот дар может помочь мне, и не только мне, в поимке одного очень опасного преступника, который беспокоит мирных граждан.
– Как беспокоит?
Он хмыкает, удивленный то ли разумностью вопроса, то ли, наоборот, глупостью.
– Убивает.
– Кого убивает?
– А кого поймает, того и убивает.
– То есть у вас в городе орудует серийный маньяк? Правильно понимаю?
– А где их нет? – пожимает широкими плечами. – В Лютерании тоже неспокойно. Психов везде хватает, Эльвет.
– Ага. И вы предлагаете мне принять непосредственное участие в поимке психа-убийцы? Мне? Той, которая шьет одежду, а по-вашему, штопает дырки.
– В точку. Но тебе не о чем беспокоиться. Твоя помощь будет незримой для остальных.
– Нет уж, увольте – складываю руки на груди. – И потом, к чему свадьба? Пусть и фиктивная.
– Пожениться придется, так как, лишь будучи женатым, я смогу получить нечто ценное из наследия моих предков. Ты окажешь мне сразу две услуги. За что получишь очень хорошее вознаграждение. Разве возможность вернуться в родной мир не стоит того?
– В Магорию мечтает вернуться моя мама, не я. Так что спасибо за щедрое предложение, однако вынуждена отказаться. И мне, – перевожу взгляд на часы, – уже пора.
После чего выхожу из-за стойки, беру куртку, а когда набрасываю на плечи, передо мной вырастает этот исполин. Снова его глаза опасно вспыхивают под длинной челкой, я же ощущаю тьму, отчего становится физически холодно.
– Осмелюсь предложить тебе еще кое-что, – нависает надо мной.
– Может, не стоит? Я не изменю своего решения.
Невольно вдыхаю аромат его рубашки. Пахнет лютником. Черт возьми, я помню этот запах, он из детства. Из цветков лютника и болотной соли отец делал саше для мамы, которые она раскладывала по полкам в шкафах и комодах, чтобы вещи всегда приятно пахли.
– Я могу похлопотать за твоего отца.
– Что? – невольно вздрагиваю. – Вы знаете о моем отце?
– Конечно, – притом стоит непозволительно близко, нас разделяют какие-то жалкие сантиметры.
А я не терплю вторжения в личное пространство, поэтому инстинктивно пячусь назад.
– Как именно вы можете похлопотать?
– Его посадили на пятнадцать лет. Десять из них он отсидел. Если мы договоримся, я устрою слушание, на котором выступлю поручителем. Ты бы хотела, чтобы твоего отца отпустили на пять лет раньше?
Это прозвучало точно гром среди ясного неба. Конечно, хотела бы! Я люблю своего отца, несмотря на его проступок. Пусть мама живет ненавистью, пусть сыплет проклятиями, но я никогда не винила отца. Он всегда был и будет тем, к кому я в первую очередь бежала за советом, за лаской, за помощью. И если бы не законы Магории, я бы навещала его. К сожалению, заключенных полностью лишают права видеться с родными. Единственная связь с ним – это письма из тюрьмы, составленные администрацией, в которых родственникам сообщается о состоянии здоровья заключенного. Такое письмо с черной печатью приходит раз в год. Их получаю я, так как мама отказалась, ей стыдно и противно брать в руки конверт с черной меткой.