После войны я буду работать только на Дальнем Востоке. Тем более теперь, когда вся моя семья здесь. Свердловск теперь для меня лишь далёкое воспоминание о детстве и студенческих годах.
Работа тебе, конечно, найдётся. Не торопись, надо найти работу, которая была бы и интересной для тебя, и спокойной для твоих лет.
Крепко целую тебя, моя хорошая седенькая мама.
Андрей
7 января 1945 г., действующая армия
Мама! Здравствуй, родная!
Не так уж часто твоему сынку приходится писать чернилами! Отвык! Извини за каракули! Сообщаю о себе: жив, здоров, бодр. В свободные минуты думаю о нашей радостной встрече после Победы. Сейчас ночь, туманная и тихая, настолько тихая, что не верится, что она фронтовая, не верится, что совсем недалеко сидит противный Ганс или Фриц в блиндаже и строчит письмо Гретхен или Гертруде; что несколько часов назад фрицевские снаряды свистели и выли над головой.
В такую тихую ночь мне всегда вспоминаются детство и ты, родимая.
Как интересно устроен человек, к чему только он ни привыкает, даже и к фронтовой жизни: начинаешь спокойно относиться ко всему, становишься внешне более холодным, но в душе таким же, как прежде.
На фронте люди становятся совсем другими и выглядят иначе, чем в обычной жизни. Большей частью это хорошие, смелые, прекрасные люди, удобнее сказать, красивые. Наверх здесь всплывает в каждом человеке – либо его воля, благородство, смелость, либо его пустота, мелочность, трусость, подлость. В этом отношении наши военные публицисты и художники, Эренбург, Горбатов и другие, совершенно правы. Не каждый способен, конечно, понять весь героизм переживаемых нами дней.
Когда началась война – я, правда, это никому не говорил, но мне было стыдно, что люди защищают свою родину, умирают за неё, а я живу в тепле и пишу научного порядка работу, которой не убьёшь ни одного фрица. Когда я ушёл в армию и был в училище, а потом служил на маньчжурской границе – я, наоборот, скучал о своей любимой профессии. Теперь я тоже иногда о ней вспоминаю с любовью, но мне сейчас не до неё.
Я знаю, что после Победы я могу пройтись мимо людей с высоко поднятой головой и с открытыми глазами, как человек, отдавший всё за свою страну. Что моя седая старушка-мать, в каком бы виде к ней я ни вернулся, не будет стыдиться своего сына, а может быть, даже будет думать обо мне с гордостью. Честное слово, среди прекрасных людей и сам как будто делаешься чище и лучше.
Ну вот и всё. Сегодня я расфилософствовался. Крепко тебя целую, родимая! Александр мне не пишет ничего. Не знаю, дошли ли до тебя мои переводы.