В этой книге “короткий двадцатый век” по своей структуре напоминает триптих или исторический сэндвич. За “эпохой катастроф”, длившейся с 1914 года до окончания Второй мировой войны, последовал тридцатилетний период беспрецедентного экономического роста и социальных преобразований, который, возможно, изменил человеческое общество более кардинально, чем любой другой сравнимый по протяженности период. В ретроспективе его можно рассматривать как некую разновидность золотого века. Именно таким он и казался сразу же после своего окончания в начале 1970‐х годов. В последние десятилетия двадцатого столетия началась новая эпоха распада, неуверенности и кризисов, а для обширных частей земного шара, таких как Африка, бывший СССР и бывшие социалистические страны Европы, – эпоха катастроф. После того как на смену 1980‐м годам пришли 1990‐е, настроения тех, кто раздумывал о прошлом и будущем двадцатого столетия, можно было охарактеризовать как упаднические. В 1990‐е годы стало казаться, что “короткий двадцатый век” двигался через недолгий период “золотой эпохи” по дороге от одного кризиса к другому в неизвестное и сомнительное, хотя и необязательно апокалиптическое будущее. Что же до метафизических рассуждений о “конце истории”, историки могут предсказать точно: будущее наступит. Единственным совершенно точным общим правилом в истории является то, что, пока существует человечество, она будет продолжаться.
Соответствующим образом построено и содержание этой книги. Она начинается с Первой мировой войны, ознаменовавшей крушение западной цивилизации девятнадцатого века. Экономика этой цивилизации была капиталистической, конституционные и правовые структуры – либеральными, облик ее основного класса – буржуазным, успехи в науке, образовании, материальном и нравственном прогрессе – выдающимися. Она являлась европоцентрической, поскольку именно Европа была колыбелью революций в науке, искусстве, политике и промышленности, ее экономика проникла в большинство стран земного шара, а солдаты завоевали и поработили их; ее население (включая широкий и все увеличивающийся поток европейских эмигрантов и их потомков) росло, достигнув наконец трети человечества, а ее главные государства образовали мировую политическую систему[1].
Период с начала Первой мировой войны до окончания Второй мировой войны стал для этого общества “эпохой катастроф”. На протяжении сорока лет оно переживало одно бедствие за другим. Бывали времена, когда даже трезвые консерваторы не надеялись на его выживание. Оно было расшатано двумя мировыми войнами, за которыми следовали волны мировых восстаний и революций; они привели к власти систему, претендовавшую на роль исторически неизбежной альтернативы буржуазному и капиталистическому обществу. Сначала эта система воцарилась на одной шестой части земного шара, а после Второй мировой войны охватила треть мирового населения. Огромные колониальные владения, созданные до “эпохи империи” и во время нее, расшатались и рассыпались в пыль. Вся история современного империализма, столь прочного и уверенного в себе в день смерти королевы Великобритании Виктории, длилась не больше человеческой жизни, например жизни Уинстона Черчилля (1874–1965).