– А ты не знаешь, что с ней было?
– Знаю, – бармен потер бороду татуированной рукой. – Это была любимая часть истории нашего дедули. У нее было такое заболевание, когда кожа покрывается волдырями на солнце. Он называл ее «дитя луны». Конечно, в наше время эта болезнь называется по-другому – что-то сложное, начинается на Кс…[5]. Проблема в том, что она вообще не переносила солнечного света и поэтому целыми днями сидела запертой в особняке с плотными шторами на окнах, и ей разрешалось выходить на улицу только ночью.
Дэниел моргнул и мысленно увидел портрет. Девушка на нем была до невозможности бледной, и эта бледность объяснялась тем, что она никогда не видела солнца.
– А как она умерла?
– Понятия не имею, приятель, – бармен пожал плечами. – В дневниках нашего дедули говорится, что он испробовал разные методы лечения, чтобы помочь ей, в том числе и всякие безумные экспериментальные средства, но ничего не помогало. И через несколько лет мать в приступе ярости выгнала его и запретила появляться на пороге.
Кайл покосился на бородатого бармена.
– Ты что, так и называл его дедулей? Он, видимо, и откинулся от смущения?
– Заткнись! Я любил своего дедулю.
Бармен сердито взглянул на Кайла, затем перекинул полотенце через плечо и направился к другому концу бара.
– Ну и зачем ты это сказал? – прошипел Дэниел.
– Да ладно, тоже мне… пафосный болван. Пей пиво и радуйся.
Дэниел взял бутылку, но пить не стал. В его голове кружились мысли. Он попытался представить, каково это – быть запертым внутри днем, прятаться за темными тяжелыми шторами, никогда не видеть солнца, не чувствовать его лучей на коже, опасаясь, что она покроется болезненными струпьями. Может, Аннализа и умерла из-за этого? Ему не хотелось думать о конце девушки. Дэниел провел рукой по лицу.
– Эй, что такое? Этот мудак расстроил тебя? – Кайл фыркнул и хлопнул Дэниела бутылкой по колену. – Надо сказать его дедуле, чтобы бросил рассказывать эти мерзкие истории о кровавых преступлениях и мертвецах.
– Да не в этом дело, – солгал Дэниел. – Просто… мне пора возвращаться. Я не хотел задерживаться так поздно.
– Хорошо. Подожди минутку. Сначала мне нужно кое-что спросить. Как ты думаешь, может, и мне найдется какое-нибудь занятие в твоем особняке? Замолвишь словечко своему приятелю?
Эйфория Дэниела начала утихать, но головокружение не прошло. Его губы скривились.
– Замолвил бы, если бы мог, но не думаю, что ему нужны еще работники. В его инструкциях прямо оговорено, что нельзя никого приглашать в дом.
– Да ладно, давай-ка, помоги мне. Разве я плохо к тебе относился? Кроме того, мы с тобой родственники по крови, – глаза Кайла сузились. – Или теперь, когда у тебя есть непыльная работенка по стрижке газонов, ты хочешь меня бросить?