– А как вообще день прошёл? – Мама приглаживает волосы, пытаясь вернуть разговор в нормальное русло. Ещё одно из главных правил доктора Горман. Нормальность – вот ключ к исцелению. Как будто моя жизнь может снова стать нормальной.
Я рассказываю о диорамах и рыжих волках. Папа предлагает как-нибудь в выходные съездить туда на экскурсию, если я, конечно, захочу. Можно даже мою новую подружку Корали с собой взять.
– Было бы круто, пап, – говорю я. – Спасибо.
К тому времени, как мы делаем заказ и Зовите-Меня-Просто-Риз приносит сэндвичи с тунцом и креветками, никто уже не голоден.
По дороге домой мы нагоняем шагающего по обочине Родди. Папа открывает окно, предлагает ему садиться, но Родди заглядывает в машину, качает головой: «Нет, спасибо» – и сплёвывает на дорогу.
Папа резко давит на газ, бормоча себе под нос, что как-нибудь непременно преподаст ему урок.
Когда мы возвращаемся, пикапа дедушки Айка на месте нет, хоть он и сказал, что остался ужинать дома.
Он вообще слишком часто отсутствует, особенно для старика, который просто хочет, чтобы его оставили в покое. Интересно, куда он ездит. Хотя не то чтобы в Палм-Нот было из чего выбирать.
Может, он уезжает, просто чтобы быть от нас подальше. Может, просто катит себе и катит.
Я иду перекусить на кухню, где под потолком всё ещё плавают клубы дыма, потом поднимаюсь по скрипучей лестнице, собираясь взяться за домашку по английскому. Но едва взбираюсь наверх, как вижу дверь в комнату дедушки Айка.
С тех пор, как мы приехали, она неизменно была заперта, но сейчас стоит приоткрытой.
Я замираю, понимая, что не должен входить, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно знать, что там, внутри.
Кладу руку на ручку, толкаю…
– Эй!
Рука отдёргивается сама, я оборачиваюсь и вижу высоченную фигуру дедушки Айка: глаза налились кровью, щёки побагровели от ярости. Должно быть, он вернулся, пока я делал себе бутерброд.
Дедушка Айк проходит мимо и хлопает дверью так, что сердце чуть не выскакивает из груди.
– Ты её открыл? – рычит он, прижимая меня к стене. – Что-нибудь трогал?
Я мотаю головой:
– Н-нет… Нет, она уже была открыта.
Он бурчит что-то себе под нос. Неужели это человек, всего несколько часов назад учивший меня водить пикап? Как такое возможно?
– Передай своей матери, что ей в моей комнате делать нечего. И то же касается тебя, слышишь?
Я отчаянно киваю.
– В эту комнату вход воспрещён. Вход. Воспрещён.
И, оттолкнув меня, он запирается изнутри прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы сказать: «Прости».