Те же замечания относятся и к английскому боксу.
Но с XIX века в Россию начинают проникать элементы боевых систем, необходимую часть которых составляла работа «голыми руками» против вооружённого соперника. И не только руками. Первым профессиональным тренером по боксу в России стал Эрнест Лусталло — чемпион Франции в английском боксе, а в 1894 году — чемпион мира по французскому боксу. В начале 1897 года Лусталло пригласили в Петербург, а 16 марта он демонстрирует в поединке с неким Ивановским невиданный в России вид спорта — французский бокс. Газета «Петербургский листок» писала о французе: «Ногою он действует так же свободно, как руками, и потому за каждый нанесённый удар С. Ф. Ивановский получал добрый пяток тумаков, и таких неожиданных, таких комичных, что хохот не умолкал в зале».
Увы, «французский бокс — сават» не прижился в России. Лусталло в конце концов стал тренировать исключительно по системе бокса английского. Зато невероятный успех выпал на долю японской системы джиу-джитсу (дзю-дзюцу). Джиу-джитсу, а также джиудо — дзюдо от Кано Дзигоро (прикладной боевой вид, а не спортивная версия) на рубеже веков стали культивироваться в японской армии, полиции и в целом по стране, обретя чуть ли не статус массового национального вида спорта. В упрощённых версиях эти боевые системы (в основном джиу-джитсу) получили распространение и за пределами Страны восходящего солнца.
Многие исследователи считают, что на волне охватившей Россию и Европу в начале XX века моды на эту японскую школу боя этим воспользовались профаны и авантюристы, заполонив рынок нелепыми «пособиями» и «руководствами». На массовом уровне так дело и обстояло. Однако были в России люди, которые обучались джиу-джитсу и дзюдо не по бульварным самоучителям и не в группах сомнительных «сэнсеев». Вспомним мемуары писателя Владимира Гиляровского «Мои скитания»: «Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными и обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова. Я смотрел на Китаева, как на сказочного богатыря, и он меня очень любил, обучал гимнастике, плаванию, лазанью по деревьям и некоторым невиданным тогда приёмам, происхождение которых я постиг десятки лет спустя, узнав тайны джиу-джитсу».