— Ну, твоё дело, — равнодушно сказал старший, дулом нагана показал Владимиру. — Становись вон туда. Да быстрей ты! Правда, что ли, до утра тут с вами вошкаться?
— Оставьте, оставьте её! — Владимир рванулся к красавцу, который затаскивал Марию в темноту вагона. Наган ударил его по лицу, двое патрульных подхватили обмякшее тело под мышки, поволокли, притиснули к стене вагона.
Сознание милосердно покинуло Марию, распластанную на вонючих тряпках. Она не слышала залпа, отправившего её Владимира туда, откуда уже никогда не возвращаются. Она не почувствовала грубо вторгшегося в неё самца.
— А с трупом что? — впервые подал голос четвёртый патрульный, почти мальчик, облачённый в бушлат с башлыком. — Здесь оставим?
— Зачем здесь? — возразил старший. — Закинем в вагон, пусть едет куда подальше. Обыщи его.
Четвёртый полез по карманам, достал документы, раскрыл удостоверение.
— Игнатьев Владимир Николаевич, специальный комиссар военного министра, — прочитал он раздельно, повернул удостоверение к ближнему фонарю. — Податель сего уполномочен провести ревизию фонда фуража. Всем организациям и ведомствам оказывать комиссару всемерное содействие. Гляди, и правда — комиссар.
— Федот — да не тот, — веско припечатал старший. — Не наш комиссар. Бери его за ноги, толкай. Эй, ухажёр, ты где там, а? Помогай.
Красавец вынырнул из тьмы, стал тянуть тело кверху. На лице его бегала дрожащая ухмылка. Толкаясь они наконец запихнули то, что было Владимиром Игнатьевым, внутрь вагона. Красавец спрыгнул, хохотнул:
— А невеста-то девкой оказалась.
— Да ну? — почему-то изумился старший.
— Ага. Вот не думал — они ж столько времени вдвоём ездили. И чего он с ней делал в дороге? Турусы разводил? Хороша ведь девка. Жалко только, что не в себе была. Даже не дёрнулась ни разу.
— Ну-ка пойду и я попробую. Может, уже в себя пришла? Подёргается, а? — командир ловко вспрыгнул на подножку, пропал внутри вагона. Через минуту оттуда донеслись неясные звуки, женские стоны.
— Очнулась, кажется. Стонет, — заволновался лектор. — Это как-то… Меняет как-то дело… Я, собственно, следующий.
И не дожидаясь ответа, тоже полез в вагон.
Красавец достал шикарный портсигар, закурил, прислонился к вагонному поручню.
— Очень люблю я это дело, — признался он. — Эта у меня, значит, тринадцатая будет девка. Нехорошее число. Надо быстро исправлять.
— А баб сколько было? — живо заинтересовался бушлат.
— Баб я не считаю. Тут легко со счёта сбиться. Баба — это такая сладкость… — красавец сытно зажмурился, даже губами почмокал. — Особенная это сладкость. Чем больше употребляешь, тем больше хочется. Вот ведь как.