. Творческий процесс изобретения себя обычно выливается в появление моделей, не вполне подходящих данному человеку, и оставляет «отходы» – диссонирующие элементы, которые отодвигаются на периферию, но вытесняются из сознания не полностью
[765]. Вероятно, человек, живущий в драматичные исторические периоды или переходящий из одной социальной среды в другую, может изменить образ своей личности, пробуждая в себе те качества, которые прежде вытеснялись, либо вытесняя те, которые проявлялись прежде (изменения происходят и в не столь драматично долгие промежутки времени: например, у человека в домашней обстановке проявляются одни качества, а на рабочем месте – другие).
В этой книге 1971 года, самой личной из научных работ по истории литературы, Гинзбург развивает теорию формирования личности, рассматривая французскую и русскую традиции «психологической прозы»[766]. Как отразились в очерках и аналитических работах, написанных Гинзбург в стол, ее представления о характере и личности? Если в главе 2 мы рассмотрели конкретно жанр «записи в записной книжке» у Гинзбург, а в главе 3 – выбор риторики, касающийся выражения и анализа автобиографического Другого, то в этой главе будет рассмотрен интерес Гинзбург к характеру и структуре личности в связи с историческим опытом.
Мысли, вложенные Гинзбург в ее научные работы 1970‐х годов, зарождались несколькими десятилетиями раньше, в фрагментах, которые она писала с 1930‐х годов, пытаясь разобраться, как ее современники творили себя в ответ на требования внешнего мира и изменчивые ситуации. В те годы Гинзбург стремилась навести мосты между историей и романом, утверждая, что и история, и роман – «понимание жизни; то-есть описание фактов и объяснение связей между ними». Более того, продолжала она, и для истории, и для романа имеют центральное значение одни и те же «факты» или предмет обсуждения (жизнь людей), пусть даже «взятые в разных масштабах»[767]. За единицу масштаба она брала одного человека, искала «подход, который годился бы для понимания исторического процесса и для понимания судьбы отдельного человека, как человека социального»[768].
В условиях, когда социологии как академической дисциплины практически не существовало, а психология сводилась в основном к рефлекторной теории Павлова, Гинзбург создала в своих эссе и записях далекоидущую методологию[769]. Она училась у писателей, которыми больше всего восхищалась (главное место среди них занимают Марсель Пруст, Александр Герцен и Лев Толстой), применяя то, чему научилась как член кружка младоформалистов, – например, умение выявлять доминанты и функции с целью описания литературы как сложной системы и динамического исторического явления. На ее аналитический подход повлияли социальные психологи и философы, которые были популярны в России до революции и в ранний послереволюционный период (в 1930‐е годы многие из них впали в немилость). В ее понятийном аппарате, применяемом для анализа психологии и составляющих элементов личности, есть фрейдистские понятия – такие, как вытеснение и сублимация; понятие «воли», развившееся под влиянием Фридриха Ницше («воля к власти», «воля к удовольствию»), идея слабого или сильного «жизненного напора», схожая с «жизненным порывом» (