В эссе «Метод рассмотрения человека» (1935) за этим первым этапом (этапом, на котором исследуется основной способ переживания ценностей данным человеком) следуют еще шесть этапов: 2) изучение того, как человек борется за воплощение своих ценностей в жизнь, преодолевая стоящие перед ним препятствия; 3) изучение того, как биологические и социальные свойства человека взаимодействуют с меняющейся общественной обстановкой; 4) выстраивание схемы и структуры, способной упорядочить «смутную массу элементов, составляющих душевную жизнь человека» посредством сознательного отбора элементов повторяющихся и взаимосвязанных, а также исключения остальных элементов; 5) выделение первичных и вторичных свойств структуры данного человека (например, честолюбие возникает как вторичное свойство основной черты – активности); 6) изучение того, как человек существует в разных слоях или на разных уровнях, на которых он может одновременно реагировать по-разному, что порождает сложноустроенный характер и внутренние противоречия; 7) изучение человека как изменяющегося в ходе истории существа и как исторического деятеля. В последний этап включено осознание того, что в разные моменты жизни историческая идентичность человека может содержать в себе разные элементы личности[808].
Этот метод, состоящий из семи этапов, образует фон, на котором Гинзбург занимается идентификацией людей из своего окружения как в терминах их собственных автоконцепций, так и в терминах типов личности и доминирующих черт, которые ими самими осознаются, возможно, не так уж четко. Гинзбург зачастую описывает эти концепции лаконично, односложно, хотя и не упускает из виду ни более сложные явления, ни тот факт, что человек – изменчивое и сложноустроенное сочетание элементов. Попытки Гинзбург выявить доминанты – это часть ее комплексной роли в качестве социолога литературы, автора психологических эссе и романиста-историка. Первые два образа себя, которые будут проанализированы ниже, наиболее концентрированно появляются в очерках середины и конца 30‐х годов.
В дневниковой записи 1930 года Гинзбург замечает, что в социальной среде, где прошла ее юность, обычным человеческим типом был «интеллигент с надрывом», отличавшийся такими характерными признаками, как «душевные глубины, крайняя автопсихологическая заинтересованность, перебои психического аппарата, которые сразу эстетизируются»[809]. Новая эпоха – как полагала Гинзбург, к счастью, – преподавала ее современникам совсем другие уроки – учила «уважению к душевному и физическому здоровью, к действию, приносящему результаты; интересу к общему; восприятию жизни в ее социальных разрезах ‹…› профессионализму, небрезгливому отношению к поденному, черновому труду; легкой брезгливости по отношению к душевным безднам, самопоглощенности и эстетизму»