В записных книжках Гинзбург, которые она начала вести в момент, когда исследования литературы становились самостоятельной научной дисциплиной, мы увидели, что она вернулась в эпоху, когда литература и история еще не подверглись профессионализации, обнаружили звено, которое связывает Гинзбург с такими писателями, как Вяземский и Сен-Симон. Гинзбург пыталась совмещать работу историка и работу романиста. Она оставляет нам в наследство ощущение, что творческое мышление, автобиографическая проза и полуфикциональное крайне важны для понимания фактов человеческого опыта и связей между этими фактами.
Один из самых масштабных эстетических и этических вопросов, стоявших перед Гинзбург с самого начала (вопрос, к которому она постоянно возвращалась), порожден проблемой фрагментарной идентичности, утраты цельного субъекта и трансцендентальных ценностей. Она решала – в лоб и с помощью различных нарративных техник – дилемму, как найти этику, которая могла бы работать для фрагментированного субъекта в среде, лишенной морали. Стратегию самоотстранения Гинзбург можно плодотворно изучать в контексте нынешних дилемм идентичности, личности, нарратива и этики. Ее попытки продемонстрировать, как мы можем в определенной мере обрести связность и целостность – обрести как минимум в наших отношениях с другими людьми, – довольно актуальны в мире, где иногда кажется, что в собственных глазах и в глазах власть имущих мы как физические лица – просто набор данных. Представление Гинзбург об искусстве как о выходе из себя, как о бегстве от эгоизма к общественной ценности указывает, что Гинзбург предлагает жизнеутверждающие решения, пусть даже не столь утопические и радикальные, как идеи Михаила Бахтина. Она признает, что мы прежде всего существа социальные и идеологические, но ее выводы не совпадают с выводами из теорий Мишеля Фуко, порой вселяющими ощущение, что индивид совершенно бессилен перед лицом власти. Для Гинзбург сфера социальных отношений – ни в коей мере не ловушка; собственно, нас спасают именно общие ценности и общий язык.
Весьма примечателен часто цитируемый в наше время призыв Гинзбург к тому, чтобы литература подняла вопрос, «как бы выжить и как бы прожить, не потеряв образа человеческого». Возможно, никакой сущности человека, никакой стабильной идентичности нет, и все равно сохранить образ человеческий очень важно. Как написала Гинзбург во время блокады – прибегнув к метафоре из области биологии, одновременно описывающей телесное выздоровление, – ценности можно создавать, отталкиваясь от образа, автоконцепции как бы в обратном направлении: «Под пустой некогда оболочкой как бы образуется постепенно соответствующее ей живое ядро»