. Блокадники испытывали чувство дезориентирующей отчужденности от всех сторон повседневной жизни.
На все эти изменения Гинзбург смотрит под углом того, в какой мере человек мог иметь хотя бы минимальную власть над переживаемым и воспринимаемым. Потому-то одной из важных тем «Записок блокадного человека» Гинзбург делает тему зрения. Герой, Эн, – как и безымянный рассказчик отрывка «Оцепенение» (опубликованного в составе подборки «Вокруг „Записок блокадного человека“», которая служит дополнением к «Запискам») – близорук. Похоже, в определенном смысле близорукость – удобная деталь, объясняющая, почему персонажи-мужчины в повествованиях Гинзбург не ушли на фронт, а остаются в городе (из‐за близорукости они не подлежат призыву в армию). Но Гинзбург находит этой особенности зрения и более плодотворное применение. Герой «Оцепенения», оставшись без очков, которые случайно были раздавлены в переполненном трамвае, раздражается из‐за неспособности вернуть «памятным ленинградским сочетаниям» ту «немного искусственную радужную отчетливость» – зрительное впечатление, которое он любил «в той жизни», иначе говоря, в своей прежней жизни, и раздражение разгорается настолько, что герой готов начисто отвергнуть «зрительную полноценность». Отчужденный от города, он решил отвергнуть город сам и взмолился: «Я был наболевшей поверхностью, и я просил город меня не трогать»[327].
Но у Гинзбург прием самоотстранения, хотя и опирается, как и жалость, на четко выверяемую градацию, решает иную задачу – не ту, что у героя «Оцепенения», человека с израненной душой; Гинзбург нужен этот прием, чтобы «навести на резкость». Аналитическая четкость – отличительная черта стиля Гинзбург в «Записках», где имеются транскрибирование разговоров, максимально подробные описания телесных ощущений, а также всеобъемлющее рассмотрение социальных и психологических аспектов повседневной жизни в блокаду. Вдобавок сознательно задействовать взгляд со стороны – возможно, способ выживания. Тревожные симптомы дистрофии были более заметны для окружающих, чем для самого дистрофика: «„А ведь он уже пухнет“, – говорят про него, но он еще не знает об этом»[328]. Таким образом, чтобы оценить состояние своего здоровья, вам приходилось смотреть на себя чужими глазами. Некоторые действия становились постижимы только тогда, когда вы воображали их себе с точки зрения стороннего наблюдателя. Гинзбург описывает, как человек начинает «ощущать», что действительно пилит доску, только когда он выстраивает в сознании составную картину ситуации: он подмечает, что все элементы его позы – это элементы позы пилящего, и слышит гармонирующие с этим звуки. Иными словами, поскольку человек утратил привычное ощущение движений своего тела (то, что Чарльз Скотт Шеррингтон называл «проприорецепция»), он только через акт создания мысленного образа и самоотстранения осознает, что в данный момент пилит доску