Когда заканчивалось следствие, у лейтенанта Мезенцева запросили характеристику на мельника. Иван Петрович вспомнил посылку. Поначалу решил ничего не скрывать, пусть разбираются. Сел писать — не пишется: у Мисюры полный порядок, придраться не к чему, а вспомнит о посылке — не оберется позора. Лейтенант написал в характеристике: «Гражданин Мисюра с работой справляется, к социалистической собственности относится бережно, идеологически выдержан и морально устойчив».
Судили одного Кудлая, его, Мисюру, призвали на срочную службу. Отправляясь на сборно-пересыльный пункт, прихватил и заветный брезентовый пояс, и ящичек с иглами и камушками для зажигалок, и два больших чемодана.
На сборно-пересыльном вел себя тише воды, ниже травы — старательный, услужливый. Командиру взвода лейтенанту Литвиненко сделал чемодан из фанеры, покрасил голубой масляной краской, поставил внутренний замок, найденный в пустом доме. Лейтенант обрадовался солдатскому подарку. Показывает сослуживцам — всем нравится. Он, Мисюра, никому не отказывает: «Все равно надо чем-то заняться, не привык сидеть без работы». Командиру роты сделал чемодан с особым старанием, на загляденье. Когда пришло требование на пополнение для трофейного батальона, начальник сборно-пересыльного пункта предложил командиру роты: «Подберите пожилых и честных». Тот включил Мисюру.
Служба в трофейном батальоне особых усилий не требовала. Мисюра — кладовщик; выдаст инструменты — и свободен до вечера. На складе порядок, начальство довольно, и ему хорошо. Время, отделявшее его от демобилизации, не пропало даром: чемоданы, солдатский вещмешок, заветный пояс пополнились приобретениями.
И вот поезд приближается к советской границе. Прошел слух, что возможна проверка. Он, прислушавшись к разговорам, пристроился к демобилизованному Мирославу Кравцу. Разговорились.
— Твое горе уже позади, а мое… — вздыхает Кравец.
— Это почему? Жив остался, война закончилась, в селе ждут родные, друзья.
— В наших Кривчицах на Львовщине война не закончилась, — снизил голос Кравец. — Там бандеровцы, кровь людская льется.
— Откуда известно?
А в мыслях: «Там Советам не до меня, искать не будут!»
— Газет не читаешь? — удивился Кравец. — Да и письма родителей слезами писаны.
— Что собираешься делать? — выясняет Мисюра.
— Не бросать же родителей…
Достал тогда из вещмешка поллитровку, изрядный кусок сала, буханку хлеба, луковицу. Выпили, закусили. Рассказав о своих лагерных муках, просит Мирослава Кравца:
— Будь другом, начнут проверять на границе — скажи, что это твой чемодан.