Положил Прикидько здоровенные ладони на колени, взором в руки уперся, молчит.
— Признаете, что в 1942 году добровольно поступили в школу охранных войск СС?
— Я малограмотный и темный, кончил два класса и один коридор, больше нигде не учился.
— Не два, а четыре. В деле имеется справка.
— Записали для плана, я кончил только два класса.
— Ав школе вахманов СС обучались?
— Не учился!
— Из Хелмского лагеря военнопленных выехали в Травники?
— В Хелмском лагере бедовал, как все. Приехали немцы, посадили в машину и как телят повезли в Травники. А для чего — понятия не имел.
— Ив Травниках ничего не сказали?
— Сказали, что будем немцам служить, а кому жизнь надоела, пусть выходит из строя. Не вышел: был сильно напуганный, не хотел помирать.
— Так учились вы в школе на вахмана?
— Не учился: болела рана, поставили постоянным дневальным.
— Документами и врачебным освидетельствованием установлено, что вы не были ранены.
— Документы со мной не ходили в атаку, написать все можно. Фактически ранили в голову, в Хелмском лагере все видели.
— Почему не осталось шрама?
— Откуда знаю? Должны быть следы.
— Лясгутин и другие находившиеся с вами в Хелмском лагере утверждают, что вы не были ранены.
— Они пусть за себя отвечают, я за себя.
Отвечает Прикидько монотонно, с таким видом, будто не понимает, о чем идет речь. Разглядывая угрюмую физиономию, Харитоненко видит настороженные злые глаза. Этот ведет поединок по-своему: «Мы люди темные, ничего не понимаю, не знаю». Такие для следствия самые трудные: логики они не признают, доказательства отскакивают от них, как горох от стены. Одни так себя ведут до самого приговора, другие — пока не поймут, что от ответственности не уйти. Как себя поведет Прикидько?
— Значит, в школе вахманов не обучались, только дневалили?
— Так точно!
— А принимали присягу на верную службу фашистам?
— Не принимал никакой присяги.
— Прочтите, Прикидько. Если верно записано, распишитесь, — протягивает Харитоненко протокол допроса.
Долго читает Прикидько. Закончил, еще раз прочел. Медленно и старательно расписывается.
Взял Харитоненко телефонную трубку:
— Введите Лясгутина!
Зашел Лясгутин, сел на привычный табурет, приветливо взглянул на Прикидько.
— Здорово, Степа. Давно не виделись.
Не отвечает Прикидько, даже не смотрит на Лясгутина.
На вопрос, в каких он отношениях с Лясгутиным, Прикидько угрюмо буркнул:
— Ни в каких.
— А вы, Лясгутин, что скажете?
— В Хелмском лагере стал лучшим корешем, потом разошлись характерами. Это же типичный кровосос и кулак.
— Жулье! — коротко бросает Прикидько.
— При каких обстоятельствах Прикидько вступил в лагерную полицию? Как стал вахманом? — спрашивает Харитоненко у Лясгутина.