— У вас еще есть вопросы? — любезно выясняет прокурор Дмитриевский.
— Нет! — адвокат Петрушович не скрывает возмущения наглостью еврея, посмевшего отождествить себя с украинским населением края.
— Прошу дать показания о преступлениях обер-вахмана Сушко, — предлагает прокурор Дмитриевский Кону. — Излагая факты, следует указывать, откуда они вам известны.
— Николая Сушко, тогда еще вахмана, я узнал в июле 1942 года, когда мы, узники Чвартакова, предназначенные для обслуживания жилого района СС и полиции, были переведены в Яновский лагерь. Сушко и другие вахманы конвоировали нашу команду на работы и при возвращении в лагерь. Прежде всего хочу рассказать, за что Сушко получил чин обер-вахмана.
Рассказывает Кон, как комендант Вильгауз врезался автомашиной в строй узников и давил, пока среди трупов и крови не забуксовали колеса. А Сушко приказывал уцелевшим и раненым: «Кланяйтесь, жиды, и благодарите герра коменданта за то, что изволит шутить… Еще раз поклонитесь и тащите машину!»
Рассказал и о том, как Сушко в угоду эсэсовцам издевался над узниками, истязал, убивал. И еще рассказал, как в вашрауме Сушко надругался над девушкой.
Дмитриевский спрашивает американских коллег:
— Есть вопросы к свидетелю?
Адвокат Петрушович предлагает Кону:
— Начертите схему вашраума, укажите, где вы прятались и место, где, по вашему утверждению, было совершено изнасилование.
Начертил Кон схему, адвокат уточнил расстояние между ним и Сушко, высоту и объем бочки, за которой прятался Кон.
— Неужели не понимаете, что за этой бочкой невозможно остаться незамеченным? — в вопросе Петрушовича звучит утверждение.
— Но я же остался, — отвергает адвокатское утверждение Кон.
— Не знаю, не знаю, — пробурчал адвокат. — А вы случайно не уснули в вашрауме? Может, это вам приснилось?
— Как вам не стыдно! — возмущается Кон.
— Кричать на меня не положено и стыдить меня нечего. Я проверяю достоверность обвинения, выдвинутого против американского гражданина Сушко. Прошу господина прокурора разъяснить свидетелю мои процессуальные права и его процессуальные обязанности.
— Надо отвечать! — подтверждает прокурор Дмитриевский. В циничных предположениях Петрушовича — откровенная издевка, но нельзя давать поводов для утверждений о необъективности следствия. Он их специально ищет, создает всевозможными способами.
— Нет, я не спал! — сдерживает себя Кон. — Более того, до сих пор сожалею, что смалодушничал и не заступился за девушку. Пусть бы Сушко застрелил, чтобы больше ничего не видеть, не слышать. Мне, господин адвокат, ничего не приснилось. И сейчас слышу крик девушки на пороге вашраума, выстрел, еще более жуткий крик и еще один выстрел. Когда вышел из вашраума, увидел труп девушки. Только труп, кругом ни души.