— Как, стерва, говоришь с мужем?! — врезал кулаком по лицу.
Размазывая кровь из разбитого носа, стала скулить:
— За что?.. За что?.. За что?..
Еще спрашивает! Могла бы понять: кто кормит, тот и хозяин. Моментально подурневшая женщина, уродливо выпачканная кровью, стала чужой и противной. Ему бы думать о более важном, а он стал себя ублажать:
— Значит, не усекла, за что получила? Муж пришел с работы, на столе нет обеда, а она таращится в телевизор. Может, пришло время на бойню?
Подошел к ней, вынул из кармана охотничий нож, открыл, осмотрел лезвие, на палец попробовал — как бритва. Глядит Машка на нож и не дышит, а он аккуратненько взял за волосы, притянул голову к спине и уперся кончиком лезвия в шею.
— Прикончу, закопаю — и дело с концом! — смеха ради проколол кожу, выступила у лезвия кровь, а у нее глаза вылазят, ртом хватает воздух, как задыхающаяся рыба, руки и ноги трясутся, того и гляди окочурится. Дура! Хотел бы убить, разве так бы прокалывал шею. Отпустил, успокоил: — Живи и понимай, как служить мужу, в другой раз не помилую…
— Якушев, на выход!
Обед закончен, опять на допрос.
— При каких обстоятельствах были назначены начальником лагерной полиции? — выясняет Харитоненко.
— Подвела аккуратность, сызмальства к ней приучен. Пленные грязные, мятые, на многих лохмотья, а я чистый, обмундирование в полном порядке. Содержал себя так, как положено красному командиру, а получилось во вред. Думаю, на мою фигуру тоже обратили внимание.
Действительно, медведь медведем. Высоченный, коренастый, руки длинные, на широкоскулом лице глаза посажены узко. Волосы — словно шерсть, и ни одного седого.
— Значит, подвели чистота и аккуратность. А как же ранение в правое бедро, о котором показывали на первом допросе?
— Я уже сознался, что дал неправильные показания о ранении. У меня все было иначе.
— Уточните, как же было в действительности?
— Еще раз показываю. В непрерывных боях наш полк потерял почти всех бойцов и командиров, от моего взвода осталось три красноармейца, не было патронов. Решили выходить из окружения самостоятельно, по одному. Я пошел на Чертков, там у меня осталась жена; хотел переодеться в гражданское и пробираться через линию фронта. Не дошел: полицай задержал и сдал немцам.
— Вы же были командиром. Почему бросили бойцов?
— Какой я командир! Перед войной закончил краткосрочные курсы, дали два кубаря и назначили взводным. За душой всего четыре класса.
— Как же с четырьмя классами вас приняли на краткосрочные командные курсы?
— Опять-таки моя глупость. Я приписал себе семилетку, до войны искал работу полегче, хотел быть начальником, ходить с портфелем. Не получился портфель, стал сверхсрочным старшиной. Когда предложили пойти на командные курсы, думал о том, как буду носить хромовые сапоги, шерстяное обмундирование, портупею и все такое прочее. Однако не думайте, что плохо воевал. Лично сбил два фашистских самолета.