Мисюра вспоминает родные Портянки, привольно раскинувшиеся вдоль реки Псел.
Нерадостным запомнилось детство. В голодном селе колхоз нелегко прививался — как черенок к старому дереву. А в семье был достаток, трудовой, не ворованный. Отец с детских лет приучил к ремеслу. На всю жизнь запомнилась отцовская мудрость:
— В голодный день никто не даст кусок хлеба, не кинет медный пятак, а вас, сучьих сынов, надо чем-то кормить. Вот и натираю всю жизнь мозоли на мозгах и ладонях. Никогда не зевай, что ухватишь — твое. Колхозные дяди обещают три короба, но на них не надейся, а то пузо усохнет и к спине прирастет. Нужные трудодни имей, не то Сибирь, однако много сил на колхоз не расходуй. Там все общее, твоей работы не видно. А что дома сработаешь — на виду у людей.
Умно жил батя: не перетруждался в колхозе и не лодырничал. Не хвалили его, не ругали, всякие грамоты его не прельщали. И ему, Николаю, внушал: «На медаль сала не купишь, за грамоту не дадут колбасы».
В плотницкой бригаде отец считался исправным работником, дружил с бригадиром Петром Родионовичем, дальним родичем. Отец — знаменитый рыбак, вечером выйдет на Псел и плывет своей лодкой к старому дубу, видному издалека среди сосен и высоких кустарников. Не раз брал с собой сына, запомнились эти рыбалки. Для видимости половят удочкой, на ночь забросят сеть и ждут до рассвета. В село возвращаются с богатым уловом. Иван Григорьевич несет рыбки Петру Родионовичу — по-соседски, по-родственному. Мог батя быть добрым, мог быть и строгим. Как-то пришел на рассвете к реке вытащить сеть, а ее нет, исчезла. Не бегал, не искал, не кричал. Зашел к Федьке Пивню — тот всегда у реки околачивался — и спокойно предупредил: «К вечеру пусть подбросят сеть, иначе — убью!» К вечеру воры подбросили сеть, знали: Иван Григорьевич не бросает слов на ветер. А с Петром Родионовичем шло, как заведено: батя — по-родственному, бригадир — тоже по-родственному.
Не прижимал с работой, хватало времени и рыбачить, и печи людям складывать, и мастерить бочки.
Николай рано начал вникать в отцовские премудрости, ко всему оказался способный. Не к школьной науке, она ни к чему — сызмальства удачно рыбачил, рано стал складывать печи, помогал мастерить бочки. Доволен был отец младшим сыном, на всю жизнь запомнилось, как отметил шестнадцатилетие.
Вдоволь тогда напекли-наготовили. В центре застолья важно уселся батя, рядом Петр Родионович с женой Ганной Ивановной, затем сыновья с женами и другая родня. В конце стола посадили его, Николая, именинника. Славно попировали тогда. Довольный Петр Родионович сказал, прощаясь: