Коршунов! Откуда? Как он себя поведет? Тогда были вместе, должен и теперь быть один интерес.
Сел Коршунов на указанный стул и равнодушно взглянул на Мисюру, будто перед ним неодушевленный предмет.
— Знаете этого человека? — выясняет Харитоненко у Мисюры.
— Знаю! — берет себя в руки Мисюра. — Это Федор Коршунов, вместе с ним мучились в Хелмском лагере военнопленных.
— А вы знаете этого человека? — спрашивает Харитоненко Коршунова.
— Колька Мисюра! — угрюмо констатирует Коршунов. — Вместе служили в полиции лагеря, вместе пошли в школу вахманов, вместе работали в Яновском лагере.
По-разному можно говорить о знакомстве. Этот явно хочет угробить. Зачем? Неужели вымаливает прощение? Дурак, если поверил их обещаниям. Не может этого быть, Коршунов — злой, хитрый и умный, знает, сколько на нем висит всякой всячины.
Долго длится очная ставка. Когда дошли до вопроса о том, как слушателей вахманской школы приучали к убийствам, Коршунов рассказал о расстреле жителей Ленчны — местечка под Люблином.
— Ложь! — визгливо кричит до этого спокойный Мисюра. — Выслуживаешься, поэтому хочешь пришить мне расстрел. А ты…
— Гражданин Мисюра, прекратите истерику, — советует Харитоненко. — Таким путем не улучшите своего положения.
— Не темни! — тихо, без злости говорит Коршунов. — Когда на меня велось следствие, я поначалу тоже был таким дураком. Не помогло, и тебе не поможет. Между прочим, я уже свое отсидел.
Свое отсидел! Замкнулся Мисюра, отвернулся от Коршунова. Сволочь! Будет выгодно — продаст родного отца, теперь он патриот первого сорта.
— Пока ты гулял, заделавшись торгашом, я двадцать лет вкалывал на Колыме, кормил комарье. Теперь я погуляю, а ты посидишь, если не шлепнут, — злорадствует Коршунов. — Мне еще повезло, тогда не было смертной казни.
— Уберите его, — просит Мисюра. — Я буду давать показания.
Закончена очная ставка. Харитоненко продолжает допрос Мисюры.
— Так при каких обстоятельствах дали согласие вступить в школу вахманов?
— Когда приехали немецкие начальники и стали вербовать в школу вахманов, я согласился. Почему? Чтобы вырваться из проклятого лагеря! — незаметно взглянул на невозмутимого следователя и по-простецки добавил: — И если честно, соблазнился обещанными хорошими условиями, обмундированием, сытной жратвой. Я ведь тогда был дурак-дураком, не имел никакого понятия о жизни. Да и вахманскую службу представлял как работу колхозного сторожа.
— Полноте, Николай Иванович, не прибедняйтесь. К тому времени вы уже испытали на своей щкуре, что такое фашистский концлагерь, и на своем полицейском опыте представляли, что значит быть охранником этого лагеря, поддерживать в нем изуверский порядок. Знали, на что шли. Объясните, зачем приняли такое решение. Ведь обещанные эсэсовским офицером благоустроенное жилье, обмундирование и сытную жратву уже имели. Что еще требовалось?