За Райской брамкой начинаются гранитные карьеры. Просторными каньонами идут они от берегов реки в глубь скал.
Иногда здесь рвут динамитом камень, и огромные глыбы розового гранита, взлетев, с грохотом падают вниз. Река дрожит тогда от взрывов, покрывается рябью тихая ее вода, и люди убегают прочь.
Идем каменистой дорогой по берегу реки. Острый щебень колет нам ноги. Полученные вчера у Стаха патроны глухо постукивают в карманах.
Останавливаемся у крайнего карьера. В глубине его скалистого коридора на один из каменных выступов я вешаю вместо мишени свою потрепанную фуражку.
Оська приготовился стрелять. Советую ему привязать наган к какому-нибудь, пеньку и дернуть собачку издали веревочкой, чтобы нас не поранили осколки, если, не ровен час, револьвер разорвется.
Я нарочно захватил из дому прочную бечевочку.
Вызываюсь найти пенек, упрашиваю Оську сделать именно так, а не иначе, но он не соглашается.
Потом, рассердившись и топнув ногой, как взрослый, как мой отец, Оська кричит:
— Ты боягуз, да? Так пошел вон отсюда! Ну!
Я отбегаю в сторону и прячусь в расселине скалы. Острые камни колют меня в живот, но я плотно прилегаю к ним, мне хочется завернуться в них, как в одеяло. Оська вскидывает револьвер. Рука его дрожит, но он все же целится, а потом, нацелившись, вдруг круто отворачивается; в это самое время дуло его нагана подпрыгивает вверх.
Выстрел! Глухое эхо откликается на соседнем берегу.
Синий дымок плывет над головой Оськи.
Стоим, замерли. Я — в расселине скалы, Оська — посередине, карьера, бледный, с опущенным револьвером. Под нависшим уступом скалы он напоминает мне славного повстанца Устима Кармелюка.
Вверху проплывают рваные тучи, где-то в лесу стрекочет сорока, река так же лениво течет внизу — все как будто спокойно. Да и кто обратит внимание на случайный выстрел в карьере, когда в городе, на центральной улице, пьяные петлюровцы среди бела дня стреляют вверх из огромных смит-вессонов, а в бывшем губернаторском саду устроено походное стрельбище? Чтобы не уходить стрелять за город, булавная сотня атамана Драгана, охраняющая петлюровскую Директорию, целые дни упражняется в стрельбе в губернаторском саду. От звуков пулеметных выстрелов дрожит тогда воздух, и прохожие за несколько кварталов обходят усадьбу.
Подумав немного, послушав, не идет ли кто, Оська стреляет второй раз. Подняв пыль в камнях, пуля визжит у нас над головами. Рикошет!
А мы думаем, что так и надо. Радуемся. Здорово выходит! Оська все стреляет и стреляет. Мне тоже захотелось.
После седьмого выстрела, когда Оська перезаряжает барабан, я тихонько трогаю его за локоть. Прошу дать выстрелить и мне. Патронов у нас ведь много — полученная вчера у Стаха Гржибовского цинковая коробка набита ими.