— Как далеко находится с-следующий город?
— Уокервиль в двадцати двух милях отсюда.
Она не могла проделать такой путь, как бы решительно ни была настроена, как бы сильно этого ни хотела. Ханна знала это. Лиам знал это.
— Они прямо рядом с нами, — прошептал Лиам. — Нам нужно двигаться дальше. Держись позади меня. Иди, когда я подам сигнал.
Он прокрался вдоль боковой стороны дома, заглянул за угол, а затем перебежал через двор между домами под прикрытие следующего.
Лиам проверил, чтобы убедиться, что следующий дом чист, затем жестом приказал ей следовать за ним.
Несколькими домами ниже и на другой стороне улицы закричала женщина. Снова крики и вопли. Звуки ударов, грохот.
— Вы не можете забрать все, что у нас есть! — кричал женский голос. — Как я смогу прокормить своих детей?
— Мы тоже должны кормить детей, — ответил другой женский голос — ниже, жестче, злее. — А теперь отойди, или, клянусь, я тебя пристрелю!
Страх сковал Ханну. Она не могла двигаться, не могла дышать.
Она знала, на что способны люди. Их жадность и жестокость. Только здесь некому остановить их или сказать им «нет»…
Через тихий двор Лиам снова жестом подозвал ее к себе, все больше нервничая.
Ей нужно двигаться. Но она не могла. Она прижалась спиной к стене, дрожа и труся. У нее кружилась голова.
Темнота колыхалась в углах ее зрения, разум угрожал потерять сознание. Ханна боролась с этим, искала хоть что-то, что могло бы ее удержать. Она не могла уйти в себя, не сейчас, не здесь.
— Попробуй тот, что с красной дверью! — крикнул мужчина. Кажется, он находился близко. Меньше чем в ста футах. Может быть, ближе.
Вспышка фонарика пронеслась по снегу. Луч залил дом светом.
Ханна замерла, затаив дыхание, ожидая крика тревоги. Голоса, тела, ружья, стремящегося обнаружить их.
Луч фонарика дрогнул.
— Ты что-то видишь? — спросил глубокий голос.
— Что я могу видеть? Это просто собака, койот или еще какое-то животное. Боишься собственной тени, парень? Я же говорил тебе, здесь нет копов. Мы сами себе хозяева.
— Да, да. Уверен, что ты прав.
— Пошевеливайся, Тэкер. Я тут яйца отморозил.
— Я думал, твои яйца слишком малы, чтобы их застудить.
— Пошел ты, придурок.
Резкий смех. Шаги удалялись по снегу.
Пульс стучал в ее горле и черепе. Ханна прижалась к стене, ее рюкзак скрежетал по позвоночнику.
Тихий хруст и стук. Снова шаги. Луч фонарика проскакивает по фасадам домов, скользит между двадцатью футами заснеженного двора, отделяющего Ханну от Лиама.
Ушел только один человек. Первый остался позади, все еще подозрительный, не совсем верящий в теорию о койоте.