Харви выбирает скальпель, затем переключается на плоскогубцы. Он поворачивается ко мне, держа инструмент.
— Последний шанс, Грей, — говорит Копия меня, сидя в своем кресле. — Имя. Любое имя.
— Харви? — Он приближает плоскогубцы к моей левой руке, к указательному пальцу, там, где ноготь. Мой пульс бешено скачет. Я начинаю извиваться на своем месте. — Харви, ты же меня знаешь, черт побери! Я — Грей! Мы работали с Райдером и Повстанцами. Мы друзья.
Прости, что мы оставили тебя, но мы… — Плоскогубцы закрепляются на моем ногте. — Харви!
Он смотрит прямо на меня, и я понимаю, что ему без разницы. На его лице нет сострадания, ни сочувствия, ни следа того ученого, которого я знал. Этот человек подпитывается местью.
Он перехватывает плоскогубцы, и я знаю, что сейчас произойдет.
— Харви, пожалуйста! Не делай этого. Мне так жаль. Я…
Он отводит свою руку назад и я лишаюсь ногтя. Я ору и ору, и от красных вспышек боли перед глазами всплывают воспоминания: коридор в Объединенном Центре. Харви входит в комнату медицинского персонала. Его плечи безвольно висят из-за вывиха. Нос окровавлен.
Они готовили его к казни и так же в этот же день, как я подозреваю, они сделали еще кое-что. Я вижу это сейчас, потому что настоящий Харви — даже оставленный умирать — никогда бы не зашел так далеко. Те члены Ордена сделали то, что было необходимо в тот день, сделали все, что им было нужно, чтобы продолжить свое дело, чтобы создать то, что стояло передо мной сейчас.
Зачем Франку нужно, чтобы бунтарская версия Харви возобновила работу с Копиями, когда он может получить верного себе человека, а? Одинаковые мозги, одинаковые навыки, но запрограммирован выполнять любой приказ. Никаких шансов для неудач. Ни бегства, ни предательства или отказа от своего поста.
Это не Харви.
Это Копия Харви.
Он роняет мой ноготь на медицинский поднос. Мой палец пульсирует, мокрый от крови.
Я не могу заставить замедлить свой пульс, я не могу перестать издавать рваные вздохи.
— Это было так быстро, — замечает Копия меня. — И подумать только, что у тебя были проблемы с приказами в декабре. Малдун, не торопись со следующим, и сделай это с пальцем.
Харви откладывает плоскогубцы в сторону и берет в руки нож. Теперь я бессовестно скулю, заикаясь от боли, вопя, чтобы он передумал. Это не Харви, которого я знал — мягкого, терпеливого, доброго. Помнит ли он меня вообще, ему же сказали, что делать и как мыслить, какие моменты его собственного прошлого забыть и кому служить. Он хватает меня за запястье. Моя кожа лопается от давления лезвия, и раскаленная добела искра толчков боли проходит через меня, я в панике.