* * *
Неожиданно Людвигу понравились ее стихи о любви («Стихи одной нашей студентки». А подумывала даже, не приписать ли какой-нибудь известной поэтессе.)
Людвиг повторил раза два:
Идут под занавес глаза —
Кричат немые голоса.
Лестно. Но и обидно. Те, красные стихи казались Ксении куда как своеобразнее и значительнее. Однако повторов не удостоились. На этот раз Людвиг даже предшественников не выявлял — поглядывал с хорошим любопытством, ласково потчевал чаем. Значит, она все-таки талантлива. Собственно, Ксения в этом не сомневалась. Не сомневалась бы и в том случае, если бы даже ничего не писала. Чувствовала это в себе. А вот видно ли другим? Так что, если чего и не хватало ей, так это признания кого-то уважаемого и почитаемого. Теперь это признание «уважаемого и почитаемого», считай, было у нее «в кармане».
Между тем, реальная история с героем ее любовных стихов становилась все путанее. Последнее время, время покровительства Людвига, Ксении казалось, что она обижает Кима. Она стала равнодушнее к нему и вначале ей это пришлось даже по вкусу. Но Ким словно почувствовал — упорно ловил ее взгляд, и Ксения растрогалась. В конце концов, что такое Людвиг? Относится к ней как к забавной девчонке. Конечно, заботлив. Но сами его заботы подчас обидны. Спрашивает ли он, не промокает ли ее обувь — за этим невольно звучит снисходительное: «Ваши интеллектуальные упражнения с красными солнцами и воспаленными ступнями очень занимательны, конечно, но собственные ваши ступни — сухие ли они?». Или — вслух: «Что-то вы, как бледная немочь. Надеюсь, вы что-нибудь поглощаете кроме книг?». А в последний раз даже: «Есть ли у вас, любезная, свежий носовой платок? Очень нездорово — держать его вот таким сырым комком». А Ким — любит. Для него не существует в ее кармане скомканного носового платка. Только она сама, только ее глаза, ее золотые глаза, и счастье, которое может быть.
Ксения не сомневалась, что он специально возле нее показал своему приятелю билет на курсовой новогодний вечер. Что ж, большей смелости от него, видимо, не дождешься. Теперь нужно во что бы то ни стало тоже достать билет. «Пора кончать с предысторией этой истории», — сказала она себе бесшабашно, но на душе было нехорошо, лихорадочно.
Билетами ведал староста группы — Петя Уралов.
— Петька, как насчет билетов на курсовой?
Из веселого, и даже хитроватого, лицо Уралова стало озабоченным:
— Не знаю — я билетов еще не получал.
— Петенька, ужас как нужно! Вспомни, я ведь редко бываю!
— Знаешь же, по скольку они дают — я сам-то не хожу почти.