Ксения заарканила парня из группы, который, в общем-то, неплохо к ней относился, но сейчас хотел поухаживать за приглянувшейся однокурсницей, а вместо этого должен был танцевать с Ксенией. Потом он даже утешился и не прочь был продолжать танцевать с нею, но Ксении вдруг ударило в голову, что и Ким, и она уже достаточно наказаны, и нужно все же дать возможность Киму подойти.
От парня она улизнула, но Ким и не думает покидать свою крошку. На том бы Ксении и убраться восвояси, но она уже, совсем как тот сумасшедший, которого им показывали в судебно-психиатрической клинике, все запихивала и запихивала в себя пакость. Вместо того, чтобы уйти, она ухватывается за раздражительную девицу, с которой до этого не хотела танцевать.
— А я думала, — говорит та ядовито, — ты с девочками вообще не танцуешь.
Ну да, да, маленькая месть, законная месть, заслуженное взыскание! Не отвечая, Ксения выкаблучивается, вертит девицу, приговаривая:
— А так ты умеешь? А так? А вот еще так? Умеешь?
— Что это с тобой? — презирает ее девица. — Ты не выпила случайно? — и смеется в восторге от своей шутки.
— Наклюкалась! Набралась! Нализалась! За воротник заложила!
Девица уже не смеется, смотрит на Ксению пристально:
— Да ну тебя — ты какая-то прибабахнутая сегодня.
Ну, кажется, довольно. Бросив девицу чуть ли не посреди зала, Ксения идет в раздевалку. И тут у пустынного гардероба она обнаруживает их. Смущенная крошка так мила, очаровательна! Ким застегивает замочек на ее ботинке. Ксения не смотрит на них и все же видит краем глаза: Ким заметил ее и весь подобрался — верно, решил, что Ксения преследует их. Повернувшись, она почти сталкивается с ним. Ким посторонился, пропуская Ксению, а взгляд у него такой, словно он готов ее ударить. Или укусить. Девочка смотрит с испугом.
Какая мерзкая, холодная ночь! Как ненавидит себя Ксения. Как видит себя презрительным взглядом девицы, бесцеремонным — приятеля Кима, испуганным — девочки, озлобленным — Кима. Гадина. И он, и Ксения. Завистливая, несчастная гадина — она. Убить бы себя, додавить. Неужели всю жизнь так и будет она обречена на себя?!
* * *
Прошло, сгладилось. Жизнь продолжалась.
Прибегала Милка. Марфа любила ее приходы. В общем-то Ксения с Марфой относились друг к другу с интересом, но без симпатии. Милка Марфе Петровне была приятнее.
— Твоя хозяйка, хоть и ликбезиха, — смеялась Милка, пока Марфа Петровна разогревала для нее на кухне угощение, — и должна бы тебя, как умную, уважать, но ты ей все равно не нравишься. Если бы я жила у нее, тоже, пожалуй, не нравилась бы. Деньги деньгами, а чужая рожа под боком осточертеет.