Отвечай, Господи!
Отвечай, Господи!
А Бог молчит. Долго молчит. Но люди не отступают — они вопрошают снова и снова:
О, лучезарный, всемогущий Бог,
Да не коснется прах твоих чистейших ног!
Средь искушений, горестей и тьмы
Все десять заповедей выполнили мы…
В пылу вопрошения люди говорят стихом, Бог же отвечает нехотя, вялой прозой:
— Чего хотите вы?
И опять вопрошают, раскачиваясь, люди:
Мы искупили грех, к тебе вернулись мы —
Веди нас к свету из незрячей тьмы.
В чем смысл, Боже? Тварям нет житья,
Пока не знаем смысл бытия.
Бог не выдерживает, кричит:
— Нет, нет смысла!
Теперь уже Бог, распалившись, говорит стихами:
Услышьте же и десять раз, и сто:
Не знает смысла ваше божество!
А люди, сбившись с высокого строя:
— Нет, нет, не может быть!
Они бормочут обескуражено, невнятно, но вот у них просыпается надежда: Бог просто испытывает их веру! В голосах поднимается радость, она все восторженнее:
— Да, да, Ты испытываешь нас, но даже после твоих слов не усомнимся в Тебе, что ведом Тебе смысл, больший нашего разумения! Как небо выше земли, так пути Твои выше путей наших!
Здесь, думала Ксения, можно прямо из Иова взять: «Ты распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем, заключаешь воды в облаках и облако не расседается под ними». Ничего, что наивно.
В ликующих голосах тонет одинокий скорбный голос Бога.
Какое-то время люди еще живут верой. Но затем снова, как Иов, сначала робко, потом все настойчивее, вопрошают. Бог ограждает себя огнем, сиянием, величием, а смиренный, как червь, Человек все же просит:
— Не ставь между собой и мной меч… Дай говорить к Тебе… Удали от меня руку Твою, и ужас Твой да не потрясет меня… Дай говорить к Тебе!
На этот раз Бог отвечает вполголоса, ибо то, что скажет он людям, страшнее грома и пламени:
— Чего хотите вы от Господа своего, если преступили его заповедь, самую первую: не вкушать от древа познания? До греха вы были счастливы. Вы, и умирая, не знали, что это смерть. Теперь вы умираете столько, сколько живете, ибо познали смерть и мысль о ней не оставляет вас никогда.
— Но разве мы не искупили свой грех страданием? Разве не исправили содеянного?
— Этого исправить нельзя. Вот вы спрашиваете, зачем то и зачем это. В каждом цветке и в каждом плоде теперь этот червь. Каждый миг вашей радости и каждое мгновение жизни отравлено вопросом. И нет на него ответа. Ибо нет в запредельном вам мире ни вопросов, ни ответов. Глух, равнодушен и мертв мир.
…Уже возле дома придумался Ксении еще один поворот: «Во многом знании много печали» — не Екклесиаста, а Бога это слова! И когда Бог говорит: «И вот они отведали от плода познания и стали, как мы» — в этом не ревность, а скорбь. «И стали, как боги, несчастны», — хочет он сказать. Но Бог все же сострадает людям — именно потому он хочет убрать от них хотя бы древо бессмертия. Знать, как бессмыслен мир, и жить вечно — пусть эта иссушающая скорбь останется уделом богов!