— Не могу, — сказала она испуганно.
Черт знает что, какой-то гипнотический день, вот она, Ксения, тоже — все понимает, а сделать, как должно, почему-то не может.
Между тем гипнотизер предложил двум курортникам, переминавшимся без дела на сцене, надавить человеку, сидящему с раззявленным ртом, на голову и подбородок. Те нерешительно, осторожно давили, рот не закрывался, гипнотизер успокаивал: строение челюстей, дескать, такое, что их сейчас никаким давлением не повредишь. Он попросил из зала в помощь этим курортникам еще двух желающих. В зале подскочил со словами «Это я могу, это я — пожалуйста!» рысцой побежал к сцене знакомый парень. Теперь уже четыре человека давили изо всех сил на голову и подбородок разиноротому, причем парень-балагур все время делал знаки в зал: мол, в самом деле не закрывается, во дает! — ну и дела, не хотел бы он быть на месте этого курортника! — и даже раскрывал пробно рот и пристукивал ладонью подбородок снизу.
Гипнотизер разрешил курортнику закрыть рот и тот поспешно смотался со сцены, а Танькиной соседке разгипнотизировали ноги, но она очень напугалась и ступала осторожно.
— Заметь! — значительно сказал Сурен. — Гипноз без усыпления!
Переждав, пока умолкнут разговоры, гипнотизер стал объяснять, что ничего сверхъестественного во всем этом нет: крепко спящая мать не услышит и выстрелов, но просыпается, едва шевельнется ребенок — она действительно устала и крепко спит, но участок мозга, настроенный на определенные волны, бодрствует. Существует точно так же восприятие этих, индивидуальных у каждого человека, волн на расстоянии, то, что неверно называют предчувствием, тогда как это не пред-, а со-чувство. Это так же передается и принимается на расстоянии, как радиоволны.
Сурен взглядывал серьезно на Ксению, но при этом ухитрялся каким-то образом любовно пожать ей руку. Артподготовка заканчивается, думала она смешливо и уже немного раздраженно: вместе с сегодняшним разговором о том, что биология уже нащупывает пути перехода от неживой материи к живой, этот развернутый вечер гипнотизера явно должен был ее подготовить к роли подруги, а если заслужит, и жены биолога Сурена как-его-там-по-отчеству.
Когда они вышли на улицу, была уже ночь. Она почувствовала, как волнуется Сурен, и снова разозлилась на себя. Целый день они были вместе, весь день она участвовала в игре «жених и невеста», и вот теперь ей нужно было либо не допустить объяснения, либо заставить Сурена страдать. Несколько раз он попытался придвинуться к ней, но то, что днем приятно льстило, сейчас было тягостно и неловко Она принялась усердно расспрашивать его о занятиях в институте. На какое-то время хитрость удалась. Хотя как сказать! Сурен рассказывал так серьезно, что явно это было все то же — подготовка ее к роли подруги. А может, и ассистентки. «Ну уж дудки!» — строптиво подумала она и принялась высмеивать биологию. Сурен и не подумал отшучиваться. Он стал так грустен и несчастен, что Ксения раскаялась. Не принимает ли он ее шуток всерьез, примирительно сказала она, разве он не знает ее характера? Сурен восторженно оживился, стал ласково подтрунивать. Она почувствовала, что, как ее бог из поэмы от людей неразумных, устает от всего этого. Ее обессиленное молчание ускорило развязку.