Дети серого ветра (Эгерт) - страница 117

К весне двадцать первого года я поняла, что пацанчикам Эмергова явно надоело за мной гоняться, тем более что планируемого результата они не получали. Ни моего трупа, ни громкого скандала. Люди ушли — люди не вернулись, бывает. Ну а я снова каталась по всему миру. Задачу найти независимое финансирование я решила: ввозить в край, вывозить, какая разница. Второе даже лучше, если знать что и кому и ехать в страны, где за невинную травку расстреливают. Это в Питере теперь хоть на балконе ее расти. Пока для личного употребления — всем плевать, а начнешь продавать — так заплати налоги и спи спокойно. И поскольку мне было все равно, каким именно путем возвращаться из таких поездок, я не ленилась заехать и в Европу, и в Штаты. В какой-то момент я заметила, что одинаково часто встречаюсь с журналистами, пришедшими от Эгерта, и с теми, кто нашел меня сам, говорю о ситуации в крае, о саалан и вообще о происходящем в Питере. Если меня спрашивали, как именно я выезжаю из страны, я отговаривалась прозрачными границами с Московией и плела еще какую-то неимоверную, но совершенно непроверяемую чушь.

Я была как раз в одной из таких поездок, когда в мессенджер пришло короткое сообщение: «Леха застрелился». Я перечитала его трижды, прежде чем улыбнуться своему собеседнику и сказать, что мне надо срочно в дамскую комнату. Леху я знала еще до оккупации. Он был из поисковиков, ребят, устраивавших и до, и после Вторжения вахты памяти. Не парады ряженых в новоделаной форме Второй мировой, заполнявших город девятого мая, где главным трудом было раз в году несколько часов постоять у памятников павшим. Спереть название чужой работы они, однако, не побрезговали, их выходы в свет тоже назывались «вахтами памяти». Но Леха к их числу не принадлежал, он был из тех молчаливых ребят, которые в этот самый праздник стояли в мокром раскопе и руками вынимали из земли останки, фрагменты личных вещей и то, во что превратилось оружие. Им всем было не лень перетирать руками каждый комок мокрой глины в поисках личного медальона павшего бойца. И вот — эта новость. На их группу вышел оборотень. Его убили, конечно, но Лехе не повезло. Превращения в фавна он решил не дожидаться, проверять, нет ли у него вдруг иммунитета, тоже не стал. Все решил сам, как всегда. Мне было невыносимо горько. И все, что я могла — это записать в счет саалан и лично наместнику и эту смерть, и все последующие. Им и всем предателям, выбравшим сытую жизнь и безопасность за счет своих же соседей, вытаскивающих город на себе с начала оккупации.