В середине лета Полина получила от парней со Славы всю авоську подвигов Алисы, начиная с выездов за рубеж и общения с иностранными журналистами на камеру и заканчивая роликом с Ютуба, в котором Алиса купается в бухте у Зоны под девизом «Никто мне не указ, что делать на моей земле и где пикники устраивать». Флешку со всем этим счастьем привез Виталик, приехавший «заодно поговорить, а то очень пить хочется, до дома не доеду».
Это было только самое очевидное. Кроме того, под чем она подписалась, были теракты на блокпостах, явно авторства ее выводка. От них страдали в основном бойцы ветконтроля, через одного взятые в части из «Крестов» и зон общего режима, а еще на треть направленные в отряды вместо отбытия наказания за правонарушения и штрафов. Казалось бы, саалан не должны беспокоиться о чужих преступниках — на то и штрафработы, на них труд не бывает ни легким, ни безопасным. Но с бойцами ветконтроля гибли гвардейцы, под надзором которых спецчасти работали. Саалан тяжело переживали смерти — и своих соотечественников, и местных.
Полине очень не нравилось то, что после этих эксцессов нельзя было дать никаких гарантий того, что оборотней в городе нет. Если тот, из подвала с проспекта Ветеранов, был единичной случайностью, то любой следующий говорил, что твари — неотменяемая часть городской жизни. Еще был очень неприятный лозунг боевого крыла — «смерть предателям» — конечно, относимый в первую очередь к ветконтролю.
У Виталика глаза были сильно больше обычного, когда он пришел к Полине домой поговорить обо всех Алисиных достижениях сразу. Полине тоже стало не по себе даже от перечисления. Но по настойчивой просьбе Виталика, которая выглядела скорее уже требованием, она посмотрела и ролики с интервью, и запись какого-то круглого стола, и ролик с залива, с мокрой Алисой в кадре. В кадре и в купальнике. Когда занимательная часть программы и чай в полулитровой кружке гостя кончились, Виталик посмотрел на Полину весело и иронично и спросил:
— Ну что? Решение какое-нибудь будет? Или еще подождем?
— Виталя, — Полина замялась, — я согласна, что это уже треш и, наверное, даже полный треш…
— Но? — он смотрел ей в лицо и почти смеялся, хотя улыбка была еле заметна, если не смотреть ему в глаза. И от этого ей было очень неловко, даже почти стыдно.
— Ты понимаешь, что я связана профессиональной этикой?
Он не выдержал и заржал в голос:
— Полька, ну сама послушай, что плетешь! Говоря о твоей профэтике, нужно задавать вопросы на четыре шага раньше, с Манифеста Убитого Города… — и осекся.